Герман Матвеев "Семнадцатилетние"

Лариса испуганно уставилась на учителя, но когда он раскрыл тетрадь и одобрительно закивал головой, глаза ее стали совсем круглыми.

— Хорошо! Вы делаете успехи. У вас есть юмор. Хотя у вас тоже география, но путешественники очень приятные. Пятерка.

Получив тетрадь, Лариса с таким гордым, победоносным видом вернулась на место, что все невольно заулыбались.

— Нет, уж извините! — прошептала она сзади сидящим. — Эта пятерочка без чужой помощи заработана. Потом и кровью!

Увидев свою тетрадь в руках учителя, Нина Шарина по обыкновению, решила, что она «погибла», и встала, не чувствуя под собой ног.

— Скажите, Шарина, вы знакомы с живописью? — спросил Константин Семенович.

— Немного. У меня дядя — художник, — едва слышно ответила девушка.

— Это заметно. Вот, девочки, тоже интересная работа. На выставке картин... Через полотна художников и разговоры посетителей Шарина сумела показать многое. Пятерка.

Остальные тетради он вручал «без комментариев», как выразилась Холопова, сообщая только отметки. Но его покачивание головой при этом было красноречивей слов.

Раздав тетради, учитель сел и раскрыл журнал.

В этот момент Катя успела подсчитать общий результат: три пятерки, десять четверок и одна тройка. Белову она по-прежнему не принимала в расчет. Итого пятьдесят восемь из семидесяти возможных. Маловато, но все же не так плохо, как она думала в начале урока.

— А что случилось с Беловой? — вспомнил учитель, взглянув на пустую парту. — Смирнова, сходите узнайте.

Женя почти бегом вышла из класса и через минуту вернулась назад.

— Константин Семенович, она переживает. — То есть как переживает?

— Она плачет...

— Ну, а что нужно делать? Маленьких детей я умею утешать, но в вашем возрасте... Смирнова, вы как считаете?

— Ничего не нужно делать, Константин Семенович. В нашем возрасте чем больше утешают, тем больше хочется плакать.

— Ну, хорошо. Не будем терять времени, — сказал учитель и раскрыл томик Маяковского.

...Валя Белова сидела на батарее парового отопления, комкая в руках влажный платок, но глаза ее были уже сухие. Злое, мстительное чувство высушило слезы и наполнило ее страстным желанием кому-то «отплатить». «Ну хорошо, хорошо... — мысленно грозила она. — Это мы еще посмотрим. Даром это вам не пройдет! Вы еще пожалеете...»

Кого она ненавидела, кому хотела отомстить и кто должен будет пожалеть, она и сама как следует не знала. В первую очередь, конечно, Константин Семенович. Тройку он поставил несправедливо, чтобы унизить ее за то, что она не стоит перед ним на задних лапках, как все остальные.

Она вспомнила разговор возле лестницы и свой остроумный, по ее мнению, ответ насчет нянек. Тогда он сделал вид, что не понял намека, но вот дождался своего часа и отомстил.

Во вторую очередь виновата Иванова, которая настраивает всех против нее. Даже Кларе они запретили с ней дружить.

«Ну и пускай! Не очень-то я в них нуждаюсь. До конца года теперь недолго, а дальше мы посмотрим», — думала она и предвкушала, как все будут посрамлены. Валя ни одной секунды не сомневалась в том, что она получит золотую медаль, блестяще закончит университет, прекрасно устроится и будет жить, как ей нравится. Очень далеко она не заглядывала, но на ближайшие десять лет отчетливо, представляла свою судьбу. И всегда в своих мечтах она встречала завистливые взгляды одноклассниц и заискивающие, почтительные воспоминания о том, как они вместе учились. Сейчас в ее мечтах появился новый персонаж — Константин Семенович, который в дальнейшем сильно раскается и будет упрекать себя за то, что не сумел по-настоящему оценить ее. Пускай кается и винит себя за свою близорукость, если не умеет отличить черное от белого.

Вале стало казаться, что уже и сейчас Константин Семенович жалеет, что несправедливо поставил ей тройку. Не по собственному же почину приходила Женя и пробовала вернуть ее на урок.

«Наверное, он беспокоится и опять пришлет за мной. Но кого? Скорее всего, Катю Иванову. Он ей доверяет и почему-то взыскивает с нее за всех. В истории с Натальей Николаевной я была виновата больше всех, а попало Ивановой...»

Минуты бежали, и никто не приходил. Это начало беспокоить Валю. Сейчас учитель, вероятно, говорит о Маяковском и расскажет много такого, чего нет в учебниках, Возвращаться самой не хотелось.

«А что ты расхныкалась! Тамара тоже тройку получила», — вспомнила она фразу Смирновой, и мысли ее приняли другое направление: «Неужели это правда? Тамара получила тройку за сочинение? Тамара, возомнившая себя писательницей, журналисткой», — думала Валя, и от сознания того, что учитель унизил не только ее одну, на душе стало легче.

— Белова, ты чего тут прячешься? — спросила появившаяся откуда-то Фенечка.

— Не твое дело! — огрызнулась Валя.

— Уроки, что ли, не выучила?

— Не все ли тебе равно!

— Ты со мной не грубиянь. Я тебя по-хорошему спрашиваю.

— А я не желаю перед тобой отчитываться.

— Передо мной отчитываться нечего, а только правилам должна подчиняться, не маленькая!

Фенечка немного подождала и, видя, что слова ее никакого действия на упрямую ученицу не оказывают, рассердилась: