Герман ведёт бригаду(Воспоминания партизана)

В нашей бригаде после окончательного переформирования насчитывалось около пятисот бойцов. Бригада состояла из трех отрядов. Командирами их были назначены лейтенант Тарасюк, командовавший и ранее отрядом у Литвиненко, младший лейтенант Крылов и лейтенант Пахомов. Комиссарами мы послали в отряд Тарасюка бывшего политотдельца Леонова, в отряд Крылова — чкаловца младшего лейтенанта Сергунина, в отряд Пахомова — младшего политрук Костарева. Начальником штаба бригады был назначен лейтенант Ганев, уже имевший славу боевого командира. Разведку возглавил младший лейтенант Худяков.

М. Н. Никитин — начальник Ленинградского штаба партизанского движения.

Мы стали теперь именоваться: 3-я Ленинградская партизанская бригада. Помню, что по этому поводу у нас разгорелся спор.

— Жаль, — говорил Пенкин, — как-никак наше соединение было особым. Оно и действовало по-особому: никаких лагерей, баз…[2]

…А вскоре после приезда комиссара был получен приказ о нашем выходе в тыл — в район севернее города Порхова Основными объектами боевой деятельности бригады должны были стать железнодорожная ветка Порхов — Карамышево и прилегающие к ней шоссейные дороги. Путь наш лежал через Партизанский край. Мы покинули гостеприимные Буковицы и ускоренным маршем двинулись к линии фронта.

На защите «лесной республики»

Поздним вечером 6 августа 1942 года, совершив семидесятикилометровый марш, отряды бригады вошли в сожженную деревню Студеная, где располагалась рота боевого охранения. Это была передовая линия наших войск. Отсюда на запад километров на пятнадцать-двадцать простиралось поросшее лесом и кустарником болото, а за ним, на шоссе Холм — Старая Русса проходил передний край немецкой обороны. Активных боевых действий на этом участке фронта не велось.

Отдохнув в армейских землянках, бригада ранним утром снова тронулась в путь. Комбриг решил поближе подойти к шоссе, дождаться ночи и тогда уже сделать бросок через линию фронта.

Пройдены передовые посты. Красноармейцы приветливо помахали нам руками, пожелали успеха. Началось болото. Идем по колено в торфяной жиже, прыгаем с кочки на кочку, стараясь попасть ногой на корни деревьев. Лошадей у нас нет, да на этом болоте с ними и делать нечего.

Труднее всех сейчас Пенкину. Он тучноват, у него шалит сердце. Сергей задыхается, но упорно не отстает.

Наконец среди топи видим спасительную высотку. Отдыхаем. Блаженно вытянуты босые ноги. Рядом на ветках развешаны мокрые портянки. Комбриг переходит от одной группы партизан к другой, подсаживается к новичкам, подбадривает ребят.

Перед последним броском Герман собирает командиров и комиссаров отрядов, начальников служб. Зачитывается приказ о порядке перехода линии фронта, даются последние указания. И вдруг это небольшое совещание прерывается самым неожиданным образом. Раздается автоматная очередь, и в расположении бригады открывается частый огонь.

— По местам! — командует Герман.

Оказывается, группа вражеских разведчиков наткнулась на наш полевой караул под командой Яхяева. Постовые не растерялись и открыли по фашистам огонь. Николай Бурьянов меткими выстрелами уложил двух гитлеровцев.

Новички ходили возбужденные, для многих из них это была первая встреча с врагом. Они бегали к Николаю Бурьянову поглядеть на немецкие автоматы — первые трофеи 3-й партизанской бригады, восхищенно спрашивали:

— Как это вы так сразу с двумя справились?

— А просто так: подпалыв, а они тикай, — отшучивался он, пытаясь разобрать немецкий автомат новой марки.

Бурьянов слыл в бригаде знатоком оружия и любил разбирать и собирать автоматы, пистолеты, пулеметы мудреной конструкции. Этот жизнерадостный, смелый партизан до войны работал делопроизводителем в тюрьме. Последнее обстоятельство служило часто предметом товарищеских шуток, на которые Николай никогда не обижался.

— Вот кончится война и вернусь я, хлопцы, на свой завод. Соскучился небось по мне станок, — хитровато улыбаясь, начинал разговор один из отрядных шутников.

— А по мне, братцы, трактор скучает, — поддерживал его приятель и как бы невзначай обращался к Николаю — А ты, Бурьяныч, где до войны трудился?

— В тюрьме, братец, — спокойно отвечает Бурьянов, будто не замечая подвоха.

— Так, значит, вернешься в тюрьму?

— Вернусь. Иначе нельзя.

— А почему нельзя?

— Да кто ж тебя, дурня, конвоировать туда будет? Все ж, как-никак, вместе служили.

— Это ж почему меня? — удивлялся шутник, попавший на «удочку».

— Говорят, что язык людей до Киева доводит. Ну, а твое помело тебя не иначе как за решетку упрячет.

Отбрив шутников, Николай первым начинал хохотать…

Стемнело. Мы выстроились в колонну. Впереди разведгруппа и проводники-партизаны Поддорского отряда. Вместе с нами линию фронта должно перейти небольшое подразделение армейцев. У них своя задача — разведка в ближнем тылу противника. Герман машет рукой. Колонна двинулась. И опять вода и грязь по колено.