Германия на заре фашизма

Их презрение было направлено не только против осторожного президента лично, но также против буржуазных стремлений к закону, порядку и собственности, для которых Гинденбург – воплощение стабильности – был самым почтенным символом. Но для миллионов людей, столкнувшихся с безработицей и нуждой, эти ценности постепенно утрачивали свою привлекательность. Растерянные и беспомощные, они были готовы принять идеологию лишенных дома и корней ветеранов войны, которые не могли найти себе место в гражданском обществе и отворачивались от гражданских проблем. Лишившись средств к существованию, они искали утешение в презрительном отношении к материальным ценностям, которых они не могли добиться. Цели, поставленные перед ними Гитлером, превосходя однообразие повседневной жизни, делали их собственные проблемы несущественными. «Люди как листья, – говорил Гитлер, – сегодня они зеленые, потом желтеют, опадают и гниют, и вырастают новые листья. Мы живем, мы должны остаться, немцы должны остаться – это понятие вечное. Мы должны сохранить вечные ценности». Большинство людей считают свою персону излишне важной, заявлял он и уверял, что положение и деньги не играют никакой роли. «Мы все должны снова научиться великодушию, мы должны снова стать бескорыстными, и немцы должны опять научиться жить без зависти». Если они это сделают, их ждет славная перспектива национального и человеческого величия: «Новый дух оживет в немецком народе и вступит в борьбу против упадка в мире». Здесь были новый динамизм, уверенность и широта взглядов, которые резко контрастировали с осторожной сдержанностью, сухим и трезвым реализмом, с которым к людям обращались буржуазные ораторы. Гитлер наделял своих слушателей новым сознанием своей высокой миссии и, казалось, освобождал их от мрачной реальности повседневного существования.

Какие бы надежды ни вселяли его речи, они не обещали легкого процветающего будущего. Он предупреждал нацию о трудностях: «Дррога, по которой народ должен идти, если хочет добиться величия, не легкая и не удобная, напротив, это дорога непрекращающейся борьбы. .. Все на этой земле есть борьба. Работа и борьба – это две концепции, которые в действительности являются одним и тем же. Нация, которая пойдет на величайшие жертвы, достигнет больше всего». Не порядок и безопасность являются критериями хорошей жизни, не благосостояние граждан является первоочередной целью хорошего государства, а готовность граждан умереть за свою страну. Подобные взгляды выражали многие ораторы. Как выразился один из самых резких, «буржуй, который правит сегодня, ориентируясь на свой бизнес, будет заменен воином. Его мир – такова непоколебимая вера молодого фронтового поколения – будет перестроен в духе солдата. Этот дух черпает свое вдохновение из авторитета и способности, команды и подчинения, ответственности и послушания». Это будет мир, в котором статус человека будет основываться на чести, а не на деньгах и в котором не будет ни каст, ни классов. Это также будет мир, в котором активность, беспокойство и отрицание всех принятых ценностей сметут сами основы буржуазного общества – но эту перспективу последователи Гитлера отрицали или замалчивали. Вместе с тем считалось, что в буржуазном обществе есть лишь очень немногое, что стоит сохранить.

Своим ошеломляющим успехом Гитлер был обязан не только углублению экономического кризиса. Он призывал к бунту против существующего общества, апеллировал к чувству отчаяния, которое формировало мышление существенной части нации, внушал нигилистические мечты, отрицал солдатский порядок и дисциплину, которые всегда воплощал Гинденбург. Аполитичный консервативный мир маршала основывался на социальной иерархии, к отрицанию которой теперь пришло большинство нации. Отвечая на царившие в народе настроения, Гитлер создал в рамках нацистской партии и штурмовых отрядов новый тип «политического солдата», который отвечал требованиям и политической активности, и солдатской дисциплины.