Германия: самоликвидация.

Тем не менее о неравенстве и справедливости можно поспорить. К поставленному Франком Нульмейером вопросу – «насколько справедливо неравенство?» – следует отнестись серьёзно. Однако не получится просто, как это делает Нульмейер, критиковать всякое увеличение неравенства как растущую брешь справедливости{148}. Для этого слишком различны причины неравенства и слишком размыто само понятие справедливости. Вопрос о справедливости тем самым ставится относительно бедности.

Справедливость

Амартия Сен верно заметил, что не существует нормативной базы социальной справедливости, которая хоть в чём-нибудь не исходила бы из принципа равенства{149}. В американской Декларации независимости было сказано, что люди рождаются равными и должны иметь свободу искать своё индивидуальное счастье (pursuit of happiness). Поскольку в наши дни, кажется, ни одно определение бедности не может обойтись без ссылки на Амартию Сена, я подробно изучил его труд и был в восторге от его глубокого и многогранного анализа.

Исходя из точки зрения, что не может быть непротиворечивой функции межличностной полезности (парадокс Эрроу), Сен упражняется в прагматической и логической критике усилий Джона Ролза в том, чтобы понимать установление справедливости как общественный договор{150}. Сен полемизирует с теми, кто считает, что вовсе не может быть полной справедливости ни на логическом, ни на фактическом основании. Он указывает другой, прагматический путь: состояние справедливости в мире будет всегда улучшаться в том случае, если удастся смягчить очевидную вопиющую несправедливость или устранить её совсем. Тогда всё ещё останется достаточно несправедливости, с которой надо будет обходиться соответствующим образом. Это очень напоминает social piecemeal engineering[23] Карла Поппера, которого Сен, кстати, не цитирует. Это ступенчатое продвижение освобождает дискуссии от ненужной строгости в соблюдении принципов и делает возможным согласие в конкретных частных целях.

По поводу публикации своей новой книги «The Idea of Justice» Амартия Сен сказал в одном интервью: «Не существует такой вещи, как совершенная справедливость. Идея совершенной справедливости ведёт к выбору неверного пути»{151}. Дескать, дело, скорее, в том, чтобы путём разумной аргументации и соответствующих институций, а также регулирования в различных областях ступенчато создавать всё больше справедливости. Справедливость, по его словам, не поддаётся количественной оценке, правда, на различных полях справедливости можно установить иерархию более справедливых и менее справедливых состояний. Так, в Индии доля неграмотных неприемлемо высока, однако её показатель ниже, чем прежде. Стремление к увеличению справедливости – скорее прагматический процесс и в меньшей степени попытка абстрактно вывести справедливую систему и соответственно претворить её законодательно через общественный договор. Следовательно, справедливость всегда видится относительно – как сравнение различных состояний – и никогда не достигается абсолютно.

В отношении вопросов бедности и распределения Сен ставит под сомнение традиционную сосредоточенность на primary goods[24], то есть на обладании материальными благами и услугами или на распределении доходов. Он считает, что взаимосвязь между вопросами, какими материальными благами кто-либо располагает и какими вещественными свободами пользуется для самореализации, раскрывает далеко не всё. Следует концентрироваться не на primary goods, а на actual capabilities[25] людей{152}. Сен указывает на то, что ещё Аристотель говорил: «Жизнь, направленная на добычу денег, имеет в себе что-то неестественное и принудительное, и богатство явно не является искомым благом, ибо оно существует лишь для применения и может быть лишь средством на пути к цели»{153}. Если хочешь судить об относительных преимуществах, какие имеют люди в сравнении друг с другом, считает Сен, то следует принять во внимание все их способности и возможности, а не основывать сравнение только на доходах и имуществе.

Здесь мы выходим на след интересного сдвига: actual capability в немецкой дискуссии о бедности охотно переводят как «способность к участию».