Германия. В круговороте фашистской свастики

Гитлер и его друзья не жалеют красок для живописания пороков парламентаризма и формальной демократии. Весь относящийся сюда критический инвентарь русского большевизма и итальянского фашизма с их суровым лексиконом обильно использован пророками третьего царства. Грядущая Германия будет построена на принципах, противоположных французской революционной идеологии 1789 года. Вместо демократии — рожденная в политической борьбе новая аристократия, власть лучших, возглавляемая наилучшими: «наиболее совершенное государственное устройство, — пишет Гитлер, — это такое, которое вернейшим образом обеспечивает за лучшими умами народного целого руководящее значение и определяющее влияние». Вместо выборов — рабочий отбор по способностям, личной годности, как это везде происходит в сфере хозяйственной: способнейшие преуспевают. Государство должно усвоить истину, что нет решений по большинству, — есть лишь единоличные решения, связанные с ответственностью полномочных лиц. Основное — не советы и советники, а решения и решающие лица. Нужно вспомнить старый принцип прусской армии: авторитет каждого начальника сверху вниз и его ответственность снизу вверх. При такой организации в корне меняется природа собраний, именуемых ныне парламентами. В расистском государстве это будут работающие, а не голосующие палаты представительства профессий, призванные к сотрудничеству с ответственными властями государства и обладающие компетенцией деловых совещательных органов. Так будет обеспечено безусловное сочетание абсолютного авторитета с абсолютной ответственностью.

В этом идейно-политическом конспекте нетрудно ощутить прямое влияние фашизма и косвенное, отраженное — большевизма. Ленинская концепция советов как рабочей демократии и план корпоративного государства Муссолини противостоят в наши дни старому рисунку либерально-демократической буржуазной государственности. Нельзя отрицать напряженной актуальности этого формально-политического противостояния, осложненного рядом реальных взаимных отталкиваний внутри того и другого государственного типа: национальные антагонизмы демократий и социальные полярности диктатур. Как бы то ни было, новые исторические условия выдвигают новые государственные формы. Перейдя от Веймара к Потсдаму, Германия перекочевала из одного политического лагеря в другой.

Национальная диктатура — централистична: это диктатура единой идеи. И по основным своим политическим устремлениям, и по историческим своим истокам национал-социализм антифедералистичен. Он выступает в этом отношении как бы очередным и, быть может, завершающим этапом в процессе объединения Германии, неуклонно развивавшемся за последний век. Немецкий федерализм — по Гитлеру — нужен евреям, большевикам, французам, как средство ослабления Германии — немцам он не нужен. Это все равно что антагонизм между немецкими католиками и протестантами: он раздувается лишь врагами Германии. Смешно говорить о государственном «суверенитете» малых германских земель. Государственный суверенитет — удел национальной державы, охраняющей народ от опасностей извне и представляющий ему внутри широкую свободу, связанную с любовью к отечеству и расовой гордостью. Единое государство — как форма, единый народ — как содержание. «Линия Майна» в качестве политической перегородки — призрак преодоленного прошлого. Местные особенности могут находить отражение и оформление в сфере культуры, но не государственной политики. Можно сохранить внешнюю видимость федеративного устройства государства, — но необходимо обезвредить, обезопасить ее. Немецкий патриотизм немыслим в границах провинции — это патриотизм фатерланда. Помимо того, современность с ее техникой, побеждающей пространство, не может не влиять и на социально-политическую жизнь: прежнее государство — нынешняя провинция, а государство нашей эпохи, на прежний масштаб, — стоит континента. «Национал-социалистическая идея, — пишет Гитлер, — не есть служанка политических интересов отдельных германских государств — она должна стать повелительницей немецкой нации». Власть идеи — единство власти, диктатура волевого центра.