Германия в XX веке

Затягивание военных действий на всех фронтах и дефицит людских ресурсов заставили нацистское руководство изменить свой подход к «неарийским нациям». Сразу после завоевания Франции появился бредовый план выселения 3 млн. евреев из Европы на остров Мадагаскар для их «естественного» вымирания. Вступление в войну США сделало бессмысленным использование еврейского населения в качестве заложников, гарантирующих американский нейтралитет. Решение об «окончательном разрешении» (Endlösung) еврейского вопроса, вероятно, было отдано Гитлером устно, историки пока не нашли его документальных подтверждений. Оно было переведено в практическую плоскость на Ванзейской конференции (20 января 1942 г.) представителей «заинтересованных» ведомств. Уникальность масштабов и технологии нацистского геноцида во многом связана с тем, что его исполнители из ближайшего окружения фюрера, находившиеся в жесткой борьбе за влияние на него, использовали эту акцию для того, чтобы обойти конкурентов. В очередной раз режим заговорил о превентивном ударе – Гиммлер, выступая перед высшими чинами СС 4 октября 1943 г., заявил о «полном моральном праве, даже обязанности уничтожить народ», угрожавший существованию германской нации.

Их было более семи миллионов – евреев, цыган, славян, представителей всех национальностей Европы, в том числе и самих немцев, которых самая человеконенавистническая из людских идеологий обрекла на гибель в лагерях уничтожения. В самом крупном из них – Освенциме неподалеку на территории в 40 квадратных километров было уничтожено около 3 млн. человек. Историки говорят о «технологически совершенном геноциде» – только из Освенцима «на хозяйственные нужды» было вывезено 60 тонн человеческих волос. Если на протяжении военных лет холокост неуклонно набирал обороты, то по отношению к восточноевропейским народам нацисты стали переходить от политики тотального истребления к использованию их рабочей силы. Летом 1944 г. на предприятиях «третьего рейха» трудилось около 8 млн. иностранцев из военнопленных и завербованного гражданского населения, в том числе 3 млн. советских граждан. Это составляло треть от общего числа занятых на производстве и в сфере услуг Германии.

Чем хуже обстояли дела «третьего рейха» на фронтах второй мировой войны, тем более смелыми были эксперименты нацистского руководства, нацеленные на пополнение людских ресурсов вермахта. С 1943 г. предпринимались попытки сформировать национальные части из перебежчиков, военнопленных и местного населения от эсесовских легионов в Прибалтике до Русской освободительной армии генерала Власова. Гитлер, узник собственной идеи о превосходстве арийской расы, им не доверял, да они и не отличались особой боеспособностью. Все это, равно как и разговоры о «чудо-оружии», способном в один момент изменить ход войны, лишь оттягивало агонию нацистской диктатуры. В течение 1944 г. Красная Армия, проведя уникальные наступательные операции, отвоевала большую часть территории Советского Союза и осенью вступила во владения «третьего рейха». 6 июня 1944 г. англоамериканские войска высадились в Нормандии, открыв долгожданный «второй фронт».

Понимание неизбежности национальной катастрофы активизировало действия тех немцев, которые были готовы пожертвовать своей жизнью ради избавления страны от преступного политического режима. Их было немного, и у них практически не было шансов остаться незамеченными для отлаженного механизма политической полиции. В Мюнхене действовала подпольная группа «Белая роза», распространявшая среди студентов антифашистские листовки, достаточно широко известна деятельность организации «Красная капелла» в Берлине, связанной с советской разведкой. В условиях тотальной войны и террора гестапо к актам сопротивления, понимаемого как «часть универсального движения в защиту прав человеческой личности» (П. Штейнбах), немецкие историки причисляют неподчинение приказам властей, помощь жертвам нацизма и военнопленным, открытое осуждение внутренней и внешней политики режима, будь то проповедь с церковного амвона или беседа в очереди за продуктами. Во всех случаях лицам, замеченным в «разложении боевого духа немецкой нации», грозила смертная казнь, но это не останавливало тех, для кого голос собственной совести звучал громче, чем инстинкт самосохранения. Но поставить под вопрос существование нацистской диктатуры мужественные протесты одиночек были не в состоянии.