Германия в XX веке

Политическая воля населения ФРГ должна была выражаться в ходе парламентских выборов, проводившихся раз в четыре года на основе пропорционального избирательного права. Депутаты бундестага имели несвязанный мандат, т.е. не могли быть отозваны своими избирателями, но свобода их решений на практике ограничивалась партийной принадлежностью. Исполнительная власть сосредотачивалась в руках главы федерального правительства (Bundeskanzler), который формировал кабинет министров. Нововведениями, направленными на недопущение парламентской чехарды, характерной для Веймарской республики, стал опробованный в 1953 г. пятипроцентный барьер для партий, представленных в бундестаге, а также процедура конструктивного вотума недоверия правительству. Последнее отныне могло быть отправлено в отставку только при наличии в бундестаге большинства, способного сформировать ему замену. Принципиальной ревизии были подвергнуты полномочия президента. Первоначальные проекты Основного закона ФРГ вообще не предусматривали этого поста, в ходе работы Парламентского совета он был введен, но получил репрезентативные функции. Федеральный президент избирался сроком на пять лет непрямым голосованием и в повседневном политическом процессе выступал не в качестве самостоятельной силы, а как посредник между партиями и группами интересов. В случае, если президентского авторитета уже не хватало, к разрешению конфликтов между ветвями власти подключался конституционный суд.

Правоведческие исследования Основного закона акцентируют свое внимание на его отличиях от Веймарской конституции, хотя такой подход кажется историкам преувеличенным. Политическая система ФРГ рассматривала себя как развитие и исправление, а не как отрицание первой германской демократии. Перефразируя известное изречение: «Бонн – не Веймар» (Ф.Р. Аллеман), можно сказать, что без веймарской трагедии не было и боннских успехов. Главная гарантия соблюдения конституции заключалась не внутри ее самой, а в готовности общества жить по ее законам. После 1945 г. изменилась не буква, а дух эпохи: были дискредитированы разного рода утопии «светлого будущего», Западная Европа окончательно потеряла свой патент на мировое лидерство. Если в Веймарской Германии верность конституции являлась предметом коалиционного торга, то в ФРГ радикальные силы справа и слева были отрезаны от реального влияния на политику. Демократические ценности проросли в массовое сознание, превратились из заученных формул в руководство к действию. Поэтому не следует понимать буквально распространенное мнение о том, что «Основной закон в своих основных положениях больше напоминает имперскую конституцию 1871 г., нежели конституцию Веймарской республики» (Э. Йекель). Оно справедливо в деталях, но не в общей характеристике новой политической системы. Так, преемственность в развитии германского права сохраняла в ФРГ кастовую замкнутость чиновничества, составлявшего особую социальную группу (Berufsbeamtentum). На практике это привело к преобладанию в судейском корпусе лиц с нацистским прошлым, далеко не все из которых превратились в убежденных демократов.

Еще одним связующим звеном с историческим опытом Германской империи стала реабилитация федерализма как вертикальной опоры нового государства. Еще в ходе работы Парламентского совета острые споры разгорелись по вопросу о том, какой быть второй палате парламента – сенатом или представительством отдельных земель. Спорящие партии разделились по географическому признаку, южане в силу антипрусских традиций настаивали на втором варианте. Поддержка военных властей Франции и США (хотя именно в этих странах верхняя палата парламента являлась сенатом), увидевшими в нем известную гарантию от повторения нацистской унификации, обеспечила победу сторонникам палаты земель. В окончательной редакции Основного закона ФРГ она получила название «бундесрат», дословно – совет федерации, формировавшийся из представителей земельных правительств. Полномочия этого органа были расширены по сравнению с имперским и веймарским рейхсратом, в частности, он получил право законодательной инициативы и отлагательного вето на решения нижней палаты парламента.