Германо-польская война

Многие офицеры Главного штаба и особенно верховный главнокомандующий примерно со 2 сентября стали смотреть на войну как на проигранное дело. Именно в этот день Рыдз-Смиглы бросает в своем окружении известную фразу о неминуемом разгроме польской армии. Несколько дней спустя он называет проигрыш войны "фатальной неизбежностью". Правда, имелись люди, которые верили в возможность каких-то изменений событий к лучшему. Но, кроме помощи западных союзников, они не видели других реальных средств, могущих повернуть течение событий в желаемое русло. Офицеры Главного штаба и ответственные руководители жили впечатлениями часа, быстро переходили от необоснованного оптимизма, вызываемого более или менее благоприятным сообщением, к упадку духа при получении докладов о событиях, которые постепенно развертывались на фронте и создавали у них, оторванных от полей сражения и замкнувшихся в обширном здании на одной из улиц Варшавы, самые зловещие картины. Все это порождало крайнюю неуверенность руководства. Вспышки энергии перемежались моментами безразличия и пассивности. Методам управления был присущ формализм, который охватывает обычно штаб, когда руководители психологически смирились с поражением раньше, чем оно стало фактом на полях битв. Главный штаб шел за событиями, развертывающимися помимо его воли, и не мог подчинить их своему влиянию.

Но не только психологическими мотивами, бесспорной бездарностью главнокомандующего и общей отсталостью военной системы буржуазно-помещичьей Польши объясняется пассивность высшего военного руководства страны в ответственные моменты борьбы. Далеко не исключено, что, придя к выводу о "фатальной неизбежности" поражения польской армии, Рыдз-Смиглы решил хоть чем-нибудь содействовать империалистам Запада, реакционерам, антикоммунистам всего мира и приблизить час военного столкновения фашистской Германии с Советским Союзом, создать условия для этого столкновения уже сейчас, в результате поражения Польши. "В связи со сложившейся обстановкой и комплексом проблем, которые поставил ход событий в порядок дня, - заявил он 3 сентября генералу Соснковскому, - следует ориентировать ось отхода наших вооруженных сил не просто на восток, в сторону России, связанной пактом с немцами, а на юго-восток, в сторону союзной Румынии и благоприятно относящейся к Польше Венгрии...".

Лишь постепенно польский Главный штаб приходит к пониманию того, что мощь противника заключается прежде всего не в пехоте, атаки которой польские солдаты в ряде мест весьма успешно отражали, а в его танковых дивизиях и многочисленной авиации, бороться с которыми польским пехотинцам и артиллеристам становилось не под силу. Главному штабу суждено было за несколько дней войны познать всю горечь разочарования в том, что он создал за предвоенное двадцатилетие, вернее, в том, чего он не создал. Но переоценка старых ценностей произошла слишком поздно.

Все больше проникаясь мыслью о "фатальной неизбежности" поражения, Главный штаб утрачивал моральное влияние на подчиненные штабы и на войска. Он быстро терял силы и все меньше контролировал свои поступки. Главнокомандующий и ответственные офицеры штаба большей частью лишь соглашались со всем, что им предлагали командующие армиями. Методы согласования действий армий сводились к теоретическим рассуждениям и не сопровождались энергичными действиями.

Плохое состояние связи также усиливало децентрализацию руководства. Уже 3 и 4 сентября штаб главнокомандующего теряет связь с некоторыми армиями, в последующие дни прерывается и теряется связь на длительные промежутки времени одновременно с несколькими армиями{102}.

Последним импульсом к отказу Главного штаба от борьбы западнее Вислы был отход армии "Лодзь" с позиций на Варте и Видавке и откровенный доклад Руммеля о событиях, происходивших на фронте. Известное, приводимое нами ранее донесение штаба армии "Лодзь" от 18 часов 15 минут 5 сентября: "...оставляем линию Барта - Видавка, которую невозможно было удержать... Это - конец" - потрясло маршала Рыдз-Смиглы. Он вызвал Руммеля к телефону, надеясь услышать хоть что-нибудь обнадеживающее.

- Хочет ли господин генерал, - спросил главнокомандующий, - оставить позиции на Варте и Видавке на всем их участке или только на северном фланге?

- Пехота полностью обессилена вражеской авиацией, - последовал ответ. Днем она может находиться только в лесах. Авиация рвет связь, бомбардирует артиллерию и каждую группировку пехоты. Пехота подорвана физически и морально.

Злополучный главком делает последнюю попытку:

- Нужно потребовать наивысшего напряжения от каждого.

Ответом было молчание.