Германские канцлеры от Бисмарка до Меркель

Затем канцлер произнес большую программную речь. Миха-элис не мог прямо отказаться от признания правительством «мирной резолюции». Военные кредиты еще не были утверждены рейхстагом, и такое выступление канцлера могло вызвать дальнейшее затягивание утверждения кредитов, срочно необходимых правительству для продолжения войны. Поэтому речь Михаэлиса формально давала согласие правительства на требования рейхстага, а по существу отклоняла их. Канцлер заявил, что германское правительство ставит себе следующие цели: «Если мы заключим мир, тогда мы должны в первую очередь навсегда обеспечить безопасность границ Германской империи. Путем соглашения мы должны гарантировать жизненные условия Германской империи на континенте и за океаном. Мирный договор должен обеспечить основы длительного примирения народов. Он должен, как это сказано в вашей резолюции, предотвратить в дальнейшем вражду между народами, вызванную экономической изоляцией. Необходимо, чтобы вооруженный союз наших противников не мог перерасти в экономический наступательный союз против нас. Этих целей можно достигнуть в рамках вашей резолюции, как я ее понимаю» (курсив мой. — А.П.). Михаэлис в своем выступлении использовал формулировки «мирной резолюции», но вкладывал в них аннексионистское содержание; выражением «как я ее понимаю» он подчеркнул, что понимает ее именно в пангерманском духе. Канцлер отказался выступить с предложением мира, сославшись на неудачу «мирного предложения» 12 декабря 1916 г., и заявил, что «если враги со своей стороны пожелают… вступить в переговоры, то мы будем честно и дружелюбно слушать, что они нам скажут».

Михаэлис искренне считал, что он справился с поставленной задачей — обезвредить резолюцию. В письме кронпринцу 25 июля 1917 г. он откровенно писал: «Своей интерпретацией я лишил ее характера величайшей опасности. В конце концов, с этой резолюцией можно заключить такой мир, какой хочешь».

По вопросу о парламентаризации империи Михаэлис, рассыпавшись в заверениях о «желательности и необходимости более тесного контакта между правительством и рейхстагом», под аплодисменты консерваторов заявил: «Но, конечно, это возможно лишь при условии неумаления прав правительства на руководство страной. Я не желаю выпускать из рук руководство».

Таким образом, речь Михаэлиса удовлетворила и большинство рейхстага, и партию консерваторов. Партии большинства рейхстага приветствовали речь Михаэлиса аплодисментами и возгласами «браво», «очень хорошо». Шейдеман и Пайер в своих выступлениях акцентировали внимание на тех частях речи Михаэлиса, где он выражал согласие с резолюцией, игнорируя все остальное, и таким образом создавали впечатление признания правительством «мирной резолюции» рейхстага и полного согласия между рейхстагом и новым рейхсканцлером. Характеризуя настроение большинства рейхстага после принятия резолюции, Шейдеман образно писал: «Все хватались за каждую соломинку. Конец! Конец! Ради бога, конец, как можно скорее и как можно благоприятнее!».

Некоторый диссонанс в ход заседания внесли только независимцы, выступившие против «мирной резолюции» из-за ее «недостаточности». Гуго Гаазе в своем выступлении едко охарактеризовал речь Михаэлиса как «учтивый поклон резолюции большинства» и особо подчеркнул его оговорку «как я ее понимаю», которая, по его словам, представляла собой признание Михаэлиса, «что с этой резолюцией можно связать разные мнения». В противовес «мирной резолюции» Гуго Гаазе огласил «программу мира» независимцев, но его выступление обошли молчанием, и оно не нарушило гармоничного хода заседания. Ференбах от имени партий Центра, прогрессистов и социал-демократов внес «мирную резолюцию», которая была принята поименным голосованием 212 голосами против 126. Против резолюции голосовали консерваторы, национал-либералы, немецкая фракция и независимцы, среди воздержавшихся преобладающее большинство принадлежало к польской фракции. Уже на другой день пресса разных направлений стала по-своему интерпретировать речь рейхсканцлера. Прогрессистская и социал-демократическая пресса оценивала выступление Михаэлиса как успех своей политики, как признание канцлером требований большинства рейхстага. Пангерманские газеты приветствовали намерение канцлера не выпускать из своих рук руководство политикой и с удовлетворением отмечали, что рейхсканцлер сделал свое заявление в согласии с Верховным командованием.