Германское подполье в 1942—1944 годах

«Я встречался с ним десять лет назад в Берлине, где он обратил на себя внимание своей докторской диссертаций по Гегелю. Он тогда был очень молод — около двадцати лет — и снимал дешевую темную комнатку. В комнатке стоял шаткий стол, на котором, составляя живописный натюрморт, лежали „Капитал“, расческа и томик стихов Гёльдерлина. Он был не рад моему визиту, поскольку стыдился своего знакомства со мной перед лицом рабочих-социалистов и коммунистов, с которыми на тот момент вел какую-то нескончаемую дискуссию. Мировая скорбь, русская литература и крайне левые политические идеи — вот все, чем он жил. Но он был достаточно молод, чтобы на несколько часов забывать об этих идеалах, когда красивый, как молодой бог, он по вечерам поражал берлинские салоны. Это был молодой гений, чувствительный и задиристый, с ним было непросто поладить. Тем не менее нас долгие годы связывала тесная, иногда подвергавшаяся угрозе, но всегда неизменная дружба.

…Он вернулся в 1939 году. Китай сотворил с ним чудо, как и со многими другими. Его представления стали более ясными, идеи — более гармоничными. Его политические взгляды, если не считать принципиального неприятия нацизма, несколько отличались от наших. Он считал, что пропасть между Германией и Англией можно преодолеть путем переговоров, даже без устранения нацистского режима, и, возможно, в то время это представление было более верно, чем наше. Но он определенно был не прав, полагая, что нацистов можно заставить прислушаться к голосу разума. Его близкое знакомство со многими людьми в Англии и Америке, его исследования в области проблем Востока и, самое главное, его способность мгновенно вызывать симпатию у иностранцев постепенно сделали его незаменимым в нашем деле».

Одному не менее заметному члену кружка Крейзау, бывшему на волосок от смерти, удалось избежать казни. Уроженец Гольштейна Теодор Штельцер учился в Геттингене и Мюнхене и поступил на службу в армию перед Первой мировой войной, во время которой он служил офицером в транспортном подразделении генерала Грёнера. В сумбурные послевоенные годы он пришел к выводу, что любое восстановление Германии должно начинаться не сверху, а снизу. Назначение окружным административным главой Рендсбурга дало ему возможность создать в округе Volkshochschulen — школы для обучения взрослых.

В 1933 году нацисты нашли написанный Штельцером обвинительный акт в их адрес. Его сняли с должности и арестовали по обвинению в измене, однако потом выпустили без суда. К 1935 году Штельцер стал активным членом экуменического движения и близким другом Мольтке, с которым он познакомился раньше, когда тот посещал лекции Volkshochschule в Рендсбурге. Мольтке ввел его в кружок Крейзау.

Когда началась война, Штельцер вернулся в армию, вошел в контакт с Канарисом и был отправлен в Норвегию в качестве начальника армейского транспорта. Он установил связь с норвежским Сопротивлением и часто прямо с совещаний у немецкого военного губернатора генерала Фалькенхорста отправлялся на встречи с норвежскими подпольщиками. Он внес существенный вклад в то, чтобы защитить выдающегося норвежского героя епископа Бергграва. Когда я искал в Берлине тех немцев, чьи советы могли быть полезны военной администрации союзников, я получил письменное поручительство от епископа Бергграва, подтверждающее, что он и другие участники норвежского подполья обязаны своими жизнями Теодору Штельцеру.

Штельцер вернулся из Норвегии в Берлин через десять дней после 20 июля и был арестован в аэропорту Темпельхоф. Его имя нашлось в предложенном Гёрделером списке членов коалиционного правительства. В январе 1945 года Фрейслер судил его вместе с Мольтке и другими членами кружка Крейзау. К счастью, два норвежца, с которыми он подружился и которым удалось ускользнуть от гестапо в Швецию, узнали, что Штельцера скоро должны казнить. В поисках выхода на нацистскую верхушку они нашли в Стокгольме врача-финна, лечившего Гиммлера. Доктор отправил немку-секретаршу к своему именитому пациенту. По пути из Берлина в штаб-квартиру СС в Пренцлау ее машина попала под бомбежку союзников, однако, в конце концов, ей удалось доставить записку накануне того дня, когда Штельцера должны были повесить. В то время Гиммлер разрабатывал свой план бегства с тонущего нацистского корабля. «Одним больше, одним меньше — теперь это не имеет значения», — заметил он в тот день, когда отменил казнь Штельцера. Но это вовсе не означало, что Штельцеру больше ничего не угрожало. В те последние дни гестапо с лихорадочной поспешностью ликвидировало всех живых участников покушения 20 июля. Штельцер вспоминал, что 22 апреля он и восемь других приговоренных к смерти сидели в бомбоубежище в Берлине. Русские были на подступах к городу. Семерых из восьми человек увели и расстреляли на железнодорожном вокзале Лертер, где нацисты устраивали массовые казни.