Герметикон

— Именно, — не стал спорить Лях. — Я, конечно, герой, и обо мне уже слагают легенды, но если я примелькаюсь или слишком оборзею, военные начнут настоящую охоту, и очень скоро я из легендарного пирата превращусь в мертвого. А я, как ты наверняка заметил, люблю пожить в свое удовольствие. Я не хочу ни на виселицу, ни на каторгу, поэтому работаю в разных мирах и никогда не встречаюсь с одним клиентом дважды.

— А если я скажу, что ты не примелькаешься?

— В смысле?

— Ты будешь заниматься привычным делом: грабить, убивать, насиловать, но совершенно безнаказанно, — объяснил Мааздук. — Потому что никто об этом не узнает.

— Как это? — растерялся Рубака.

Огнедел понял, что сумел разбудить в собеседнике любопытство, снял шляпу, небрежно бросил ее на кровать, облокотился на спинку стула и с улыбкой сообщил:

— Я придумал способ поднять пиратство на принципиально новый уровень. И явился предложить тебе необычайно выгодную сделку.

Глава 3, в которой Кира путешествует, Рубака жалуется, Бабарский делает предложение, а Помпилио и Тайра говорят о том, о чем никогда не говорили

Любой сферопорт Герметикона — это не только ворота в огромную Вселенную, но и неофициальная (или официальная) столица планеты, ее лицо и визитная карточка. "Одежка", по которой гости встречают новый мир. И неудивительно, что власти богатых и развитых планет старались превратить сферопорты в образцовые города, не жалея денег на их украшение и развитие.

И даже консервативные лингийцы следовали этому примеру.

Маркополис был не только крупнейшим городом Линги, которая не испытывала недостатка в больших центрах, — он восхищал классической адигенской архитектурой, образующей тщательно продуманный ансамбль, постепенно переходящий из Старого Марко-полиса в Новый, выстроенный "всего" триста лет назад и ставший главным деловым центром планеты. А за ним располагался Новейший Маркополис, в представлении лингийцев — новостройка "всего лишь" столетней выдержки. При этом — идеальные дороги, электрическое освещение на улицах, новомодные светофоры, трамваи и даже проект создания "подземки". Маркополис считался самым современным городом консервативной планеты, в котором дары обкатывали технологии и принципы зарождающейся науки "урбанизация". А еще лингийский сферопорт поражал обилием скульптур: миниатюрных бюстов и гигантских композиций, украшающих большие площади; расположенных в парках и на фасадах домов; конных, пеших, вооруженных мечами или книгами; пафосных, на которые смотрели с уважением и почтением, и веселых, созданных для хорошего настроения; мраморных, гранитных, бронзовых — из всех существующих материалов. Обилие скульптур превращало Маркополис в подобие музея под открытым небом, и в первый визит Кира спросила мужа, почему их так много. И услышала спокойный ответ: "Для красоты". Но не музейной, запертой, ведь в музей не всякий зайдет, а для повседневной красоты. Для того чтобы лингийцев — и адигенов, и простолюдинов — всегда окружали произведения искусства. Ведь даже если люди перестанут их замечать, они никуда не денутся, останутся рядом, наполняя жизнь талантом своих создателей. Так было принято во всех адигенских мирах: их здания, даже склады, даже фабрики, их мосты и соборы, их парки и вокзалы — все постройки обязательно создавались красивыми. И адигены не жалели денег на то, чтобы разбавить прагматичную утилитарность светом прекрасного.

И вокзал, на который прибыла Кира, походил не на железнодорожную станцию, а на дворец, в который, по странному капризу владельца, заходят поезда.

— Добрый день, синьора, желаете такси? — услужливо осведомился носильщик, оказавшийся рядом, едва девушка сошла на перрон. — Или извозчика?

— Какая синьора? — перебил его коллега-конкурент, ловко выхватывая саквояж девушки из рук проводника. — Адира!

Несмотря на то что Кира прибыла в Маркополис в брючном дорожном костюме, слишком современном и потому еще не прижившимся на Линге, опытный носильщик молниеносно понял, что перед ним не простолюдинка.

"Хотя в действительности я простолюдинка, пусть и богатая… Неужели последние месяцы так сильно меня изменили?"

И Кира призналась себе, что, наверное, да — изменили. Не могли не изменить. Не могла она остаться простолюдинкой, изучая историю семьи, частью которой стала. Общаясь с Помпилио. Видя почтительные взгляды лингийцев. Впрочем, простолюдинкой Кира называлась весьма условно, поскольку была дочерью одного из богатейших людей Кардонии, но нескольких месяцев рядом с Помпилио хватило, чтобы понять, что адигены не считают богатство достоинством. И сейчас в ее взгляде, жестах и походке появилось нечто, заставившее коренного лингийца без колебаний признать в кардонийке адигену.

— Желаете такси, адира? Или извозчика?

— Автомобиль, — отозвалась Кира, неспешно двигаясь вдоль вагонов.

— Как далеко?

— В сферопорт.

— Адира путешествует одна?

— Таков мой выбор.