Гермоген

Вначале ничто, казалось бы, не предвещало беды. Царь Василий составил новое войско под началом своего племянника, талантливого и мужественного князя Скопина-Шуйского и боярина Ивана Романова, брата Филарета. Войско стало между Москвою и Калугой — в ожидании неприятеля. Воеводы Иван Катырев, Юрий Трубецкой и Троекуров, уведомленные о том, что Лжедимитрий пошёл на Москву другой дорогой, скрыли это от главных военачальников и понемногу стали склонять их к мирному согласию с противником, который якобы не собирается брать Москвы. А сами тем временем тайно готовили войско к измене.

Люди, чистые душой, как известно, склонны к доверчивости, но малейшее криводушие заставляет их насторожиться. Воеводы-коварники, будучи людьми бесчестными, скоро выдали себя. Это спасло князя Скопина-Шуйского от ошибки, которая могла бы произойти в случае его неосмотрительности. На это и рассчитывали заговорщики, зная, сколь доверчива молодость (князю Скопину был всего двадцать один год).

Когда заговорщики были обличены и схвачены, царь Василий велел судить их. Они заслуживали смертной казни, но Василий сохранил им жизнь. Князя Катырева сослали в Сибирь, Трубецкого — в Тотьму, Троекурова — в Нижний Новгород.

Тем временем самозванец, быстро обойдя военный стан царских воевод, был уже в Тушино. Он не сомневался, что возьмёт Москву, и потому отверг предложенный поляками стремительный приступ, грозящий столице многими разрушениями. Князю Рожинскому он ответил: «Если разорите мою столицу, то где мне царствовать? Если сожжёте мою казну, то чем мне будет наградить вас?»

Воеводы царские и вместе с ними сам царь укрепили свои станы между Москвой и Тушином. Но в своих действиях они были стеснены. В поддержку самозванцу под Москву прибыли многочисленные отряды ляхов-грабителей. К ним присоединилось ещё! семь тысяч всадников Яна Петра Сапеги. Москвичи знали, что этому вечно пьяному усвятскому старосте свойственны как наглость, так и отвага. Держался вызывающе даже по отношению к самозванцу и со свойственной ему дерзостью говорил: «Мы жалуем в цари московские кого хотим».

Тем временем со стороны Коломны на Москву шёл пан Лисовский, отличавшийся неустрашимостью и редкой жестокостью. Он волею и неволею, запугиванием и угрозами объединил в боевые отряды тульских и рязанских изменников, общим числом до тридцати тысяч человек. Именем «Димитрия» взял Коломну, захватил в плен воеводу Долгорукого и коломенского архиепископа Иоасафа. Пленных морили голодом и изводили угрозами. Особенно глумились над архиепископом, ставя ему в вину ещё давнее выступление на освящённом соборе, когда коломенский архиерей позволил себе поучать «Димитрия» и настаивал вместе с Гермогеном, чтобы Марина Мнишковна приняла православие.

Как только царю Василию и Гермогену стало известно о бедственном положении Коломны и коломенских пленников, против Лисовского были посланы воеводы князья Куракин и Лыков. На берегах Москвы-реки завязалось сражение. Наёмники Лисовского после долгой битвы дрогнули, и Лисовский вернулся в Тушино лишь с немногими всадниками.

Но в то смутное время победы часто сменялись неудачами, и трудно было понять, что породило неудачу: ошибка или измена. Одна смута приходила на смену другой, и зло соседствовало с добром, а геройство с трусостью. Переменный ветер побед и поражений порождал измены, которые часто оставались безнаказанными, а это усиливало смуту.

Одно такое поражение, причиной которого была трусость известного вельможи, породило слухи о новом заговоре, что сильно обеспокоило царя и Гермогена. Случилось это после взятия Коломны. Князья Иван Шуйский и Григорий Ромодановский[55], настигнув Сапегу, отразили его удары и захватили его пушки. Но победа остаётся за тем, кто сражается до конца. Сапега не выпустил меча из рук и, обратившись к воинам, сказал: «Отечество далеко, спасение и честь впереди, а за спиною стыд и гибель». Слова Сапеги, гордившегося римским геройством и не уступавшего римлянам в красноречии, подвигли его воинов нанести третий удар. Русские воины держались стойко и, если бы не бегство с поля боя воеводы Головина, увлёкшего за собой остальных, победили бы, ибо они были вдвое сильнее противника. Поражению способствовали и младшие военачальники Головина, убеждавшие ратных людей разбегаться по домам: «Идите защищать ваших детей от неприятеля!»

Измена Головина породила многие толки. Почему бежал Головин, если не было перевеса у противника, если мужественно сражался воевода князь Ромодановский? И хотя убит был рядом с ним его сын, не оставил поля боя. Бегство Головина походило на измену и приводило на память измену троих воевод в недавнем сражении.

Слово «измена» было в то время часто на устах у людей. Поэтому никто не удивился, когда пленный поляк показал на допросе, будто боярин Михайла Салтыков умышляет противу царя Василия и мятежники хотят изловить архиереев, что супротивничают «Димитрию».

21