Гермоген

Наступили дни, полные тревожных ожиданий и неопределённости. Дмитрий Шуйский и Делагарди повели свои войска к Смоленску, а польское войско шло им навстречу. Смерть Скопина-Шуйского вооружила Сигизмунда. Он поверил Михайле Салтыкову, что сия смерть — предвестие гибели Москвы, и послал гетмана Жолкевского разбить Дмитрия Шуйского и шведов. Русское войско было вдесятеро больше, но Сигизмунд и Жолкевский ожидали успеха от измены Салтыкова с товарищами. Оружием изменников были клевета и умение действовать согласованно и стремительно. Деньги и щедрые посулы быстро увеличивали число сподвижников Салтыкова. Русское войско было опутано сетью тайных агентов. Те старались ослабить его дух уверенностью в лёгкой победе. Действуя хитростью и коварством, лазутчики привели войско гетмана к спящему русскому стану неподалёку от селения Клушино совершенно неслышно. И хотя Шуйский и Делагарди быстро построили своё войско, внезапная атака гетмана с разных концов смешала оборону. Первой дрогнула конница и смяла пехоту. Воины Делагарди без всякого сопротивления предались ляхам, а сам Делагарди вступил в переговоры с королём и обещал не помогать русскому царю.

Измена Делагарди была последним ударом по русскому войску. Делагарди удалился к Новгороду с генералом Горном и шведами, письменно обещая царю помощь от короля шведского, в душе тая вероломные замыслы, которые, увы, будут иметь успех, хотя и временный.

Сколько же бесполезно погибло русичей в этой клушинской битве! Многих топтали конями, безоружных посекли, взяли в плен, где их ожидала мучительная кончина. Оставшиеся в живых несли с собой недобрые вести, усилившие общее уныние. Самым постыдным было то, что противник захватил даже бархатную хоругвь первого воеводы Дмитрия Шуйского, его карету, шлем, меч и булаву, не говоря уже о богатом обозе с соболями, сукнами и утварью, коими князь должен был за недостатком денег заплатить жалованье воинам Делагарди. Сам князь Дмитрий бежал к Можайску верхом, глухими дорогами, едва не увяз в болоте и, оставив коня, пешком пришёл в Можайск, а оттуда поехал в столицу к державному брату с трагической вестью.

Тем временем гетман Жолкевский, не теряя времени даром, начал приводить к присяге воинов русских и жителей окрестных сел сыну Сигизмунда, королевичу Владиславу. Салтыков и его клевреты распространяли воззвания гетмана с требованиями сдаться на милость нового царя — королевича Владислава. «Виною всех ваших зол является Шуйский, — писал гетман. — От него царство в крови и пепле. Для одного ли человека гибнуть миллионам? Спасение перед вами: победоносное войско королевское и новый царь благодатный. Да здравствует Владислав!»

Но беда, как говорится, не приходит одна. Подняли голову и стародавние мятежники и крамольники против царя Василия — Ляпуновы. Переманив на свою сторону московских стрельцов, Ляпунов поднял бунт и вступил в переговоры с другим крамольником — князем Василием Голицыным, обещая ему в случае победы московский престол, и одновременно он вёл переговоры с самозванцем в Калуге. Рязанское ополчение Ляпунова вновь угрожало Москве. Оставшийся без войска Василий просил помощи у городов, но Ляпунов не велел им слушаться царя. Василий вынужден был обратиться к сыновьям хана, но крымцы изменили, бежав в степь. Москва казалась беззащитной перед Лжедимитрием, который спокойно расположился в Коломенском.

19

Всё это ещё более усиливало смуту. Думая о том, что Шуйскому всё равно не удержаться на престоле, многие вновь начинали склоняться к калужскому царику. Ловкий самозванец сумел воспользоваться изменившимся положением. Он купил деньгами войско Сапеги и двинулся к Москве. Впрочем, рассчитывал он не столько на войско, ослабленное в боях, сколько на измену. Подкупил помощников московского воеводы князя Михаила Волконского[71], засевшего в Боровском монастыре. Изменники тайно открыли ворота врагам. Увидев измену, князь Волконский кинулся в церковь, где с горсткой воинов решил принять бой.

— Умру у гроба Пафнутия Чудотворца, а царю в вере не изменю! — воскликнул он.

Князь бился до последнего. Изнемогая от ран, он пал у левого клироса и принял мученическую смерть от рук врага.

И так в те дни погибали многие русские люди, верные крестному целованию и вере.

Счастливее других была судьба Дмитрия Пожарского. Когда жители Зарайска, где воеводствовал будущий герой великого русского ополчения, пришли к нему и стали склонять, чтобы целовать крест самозванцу, Дмитрий Пожарский с немногими людьми запёрся в крепости, попросил протопопа благословить его умереть за православную веру. Видя это, жители Зарайска начали колебаться. И тогда Дмитрий Пожарский пошёл на хитрость. Он заключил с жителями города такой уговор: «Будет на Московском государстве по-прежнему царь Василий, то ему и служить. А будет другой, и тому также служить». Уговор закрепили крестным целованием. Это принесло победу Дмитрию Пожарскому. Не только Зарайск не сдался самозванцу, но и Коломна снова отошла к царю Василию.