Герои

– Фосс Глубокий?

– А кто ж еще.

Облегчение взмыло фонтаном. Хотелось не то хохотать, не то изойти рвотой.

– Это мой брат тебя послал?

– Нет.

– Скейл все эти дни занят-презанят, – пробубнил Мелкий, деловито докалывая лежачего ножом.

– Занят сверх меры, – кивнул Глубокий, наблюдая за братом с туповатым равнодушием, как какой-нибудь землекоп за докапывающим яму напарником. – Вылазки, то да се. Война, стало быть. Вся эта старая песня, мечи да марши. Для Скейла она что мать родна. Все не может всласть наиграться. А коли чувства утоленности нет, то оно уже и не появится.

– Это точно.

Мелкий доколол наконец убийцу и распрямился. Под вышедшей луной кинжал и рука по локоть липко блестели черной кровью.

Кальдер старался на них не глядеть, подавляя позыв к рвоте.

– Так откуда вы, черт вас дери?

Глубокий протянул руку, за которую Кальдер не преминул ухватиться.

– Мы слыхали, ты вернулся из изгнания, а учитывая внимание к твоей особе, решили, что не мешало бы за тобой присматривать. На случай, если кому взбредет дурное в голову. А то, знаешь…

Кальдер, борясь с зыбкостью темного мира, все еще не отпускал предплечье Глубокого.

– Как хорошо, что вы надумали появиться именно сейчас. Еще минута, и мне… пришлось бы разделаться с этими мерзавцами самому.

Кровь прихлынула к голове, а содержимое желудка к горлу, и принц, согнувшись, облевал свои и без того не вполне чистые стирийские сапожки.

– Н-да, совсем скверно могло обернуться, – угрюмо рассудил Глубокий.

– Если б ты только мог высвободить меч из-под этого вот щегольского наряда, тем выродкам, может, действительно бы не поздоровилось. – Мелкий спускался по склону, волоча что-то. – А вот этого мы схватили. Он у них стерег лошадей.

Он пихнул к Кальдеру паренька, лицо которого в рассеянном полусвете было, как веснушками, забрызгано грязью.

– Славная работа, – Кальдер рукавом отер неприятно кислый рот. – Отец всегда отзывался о вас как о своих наилучших людях.

– Забавно, – ухмыльнулся Мелкий. – А мне так помнится, он звал нас наихудшими.

– Как бы там ни было, но даже не знаю, как вас благодарить.

– Золотом, – подсказал Мелкий.

– Ага, – поддержал братца Глубокий, – золотом и впрямь годится.

– Будет вам золото.

– Не сомневаюсь. За это мы тебя, Кальдер, и любим.

– За это, а еще за остроту языка, – сказал Мелкий.

– И за пригожее лицо, и за красивую одежду, и за ухмылку, которую иному хочется вбить в харю кулаком.

– А еще за наше глубочайшее почтение к твоему отцу, – Мелкий мелко же поклонился. – За это, но прежде всего, понятно, за золотишко-мелочишко.

– А с мертвяками что делать? – спросил Глубокий, ткнув убитого носком башмака.

В голове у Кальдера постепенно прояснялось. Уже не так стучало в ушах, кровь отливала от висков, давая возможность мыслить. Прикидывать, чего и как можно достичь. Эти трупы можно предъявить Ричи, тем самым попробовав его взъярить. Если на то пошло, попытка убить мужа родной дочери, да еще в собственном стане, выглядит оскорбительно. Особенно для человека чести. А можно оттащить их к Черному Доу, бросить к его ногам и воззвать к справедливости. Хотя оба расклада по-своему рискованны, тем более что нельзя сказать наверняка, кто за этим стоит. Взвешивая следующий шаг, возьми за правило поначалу ничего не предпринимать и следи, во что это выльется. Так что лучше, пожалуй, попросту отправить этих мерзавцев вниз по течению, сделать вид, что ничего не было – пусть враги гадают, в чем же дело.

– Пусть себе плывут, – кивнул он на реку.

– А этот? – Мелкий ножом указал на третьего.

Кальдер, поджав губы, встал над пареньком.

– Кто вас послал?

– Да я так, с лошадьми, – промямлил тот.

– Говори лучше как есть, – посоветовал Глубокий. – Не заставляй нас тебя резать.

– Меня и заставлять не надо, – вставил Мелкий.

– Не надо, говоришь?

– Да нисколечко, – Мелкий схватил паренька за шею и сунул нож ему под нос.

– Погоди, погоди! – заметался юный коневод. – Мне сказали, Тенвейз! Бродд Тенвейз!

Мелкий выпустил его, а Кальдер со вздохом цокнул языком.

– Ах он гнилье долбаное.

Тут впору не удивляться, а совсем наоборот. Может, его попросил Доу, или же старик сам решил все обстряпать. В любом случае, юнец этого не знает, и толку от него никакого.

Мелкий крутанул нож, и тот сверкнул в лунном свете молочным блеском.

– Ну что, пришьем и лошадничка за компанию?

Кальдер чуть было не кивнул – дескать, давай, да и дело с концом. Быстрее, проще, надежней. Хотя с некоторых пор он все чаще задумывался о милосердии. Когда-то давно, будучи еще молодым остолопом, или, по крайней мере, остолопом более молодым, чем теперь, он приказывал убивать забавы ради, по своей прихоти. Полагая, что будет выглядеть за счет этого сильней. Думал, что вызовет этим гордость у отца. Но гордости, как выяснилось, не вызвал. «Прежде чем отправлять человека в грязь, – усталым разочарованным голосом сказал ему после одного такого случая отец, – убедись, что он не принесет тебе пользы живым. Иные рубят головы лишь потому, что им это по плечу. У них недостает ума понять, что ничто не выказывает столько силы, сколько милосердие».