Герои

Паренек смотрел полными смертной тоски глазами. Вот из них, блеснув, скатилась слезинка, за ней другая. Кальдер, как ничего другого, жаждал силы, а потому думал о милосердии. Он прижал язык к треснувшей губе: ух ты, жжет.

– Убей его, – велел он, отворачиваясь.

Паренек напоследок коротко, с удивлением вякнул. Почему-то смерть, даже неминуемая, всегда удивляет людей. То ли они считают себя особенными, то ли рассчитывают на помилование – дескать, обойдется. Но в том-то и дело, что особенных не бывает.

Мелкий спихнул труп с берега. Дело сделано. Кальдер пошел взбираться по откосу, костеря намокшую накидку, насквозь грязные сапожки, разбитые губы. Интересно, а сам он в роковой момент тоже будет удивляться? Не исключено.

Единственно верное

– Это правда? – спросил Дрофд.

– А?

– Да вон.

Юнец кивнул в сторону Пальца Скарлинга, что гордо красовался на пригорке. Было около полудня, а потому тени он отбрасывал совсем мало.

– Правда, что под ним погребен Скарлинг Простоволосый?

– Да нет, наверно, – усомнился Зоб, – с чего бы.

– А разве его не из-за этого называют Пальцем Скарлинга?

– А как его еще называть? – встряла Чудесница. – Хером Скарлинга, что ли?

Брек приподнял густые брови.

– Раз уж ты упомянула, то мне он напоминает немного…

Дрофд перебил:

– Не, я про то, а зачем его так звать, если он там не похоронен?

Чудесница поглядела на него как на самого отпетого болвана на всем Севере, а если и не самого, то на верном пути к этому званию.

– Возле хутора моего мужа – моего хутора – течет ручей, известный как Скарлингов Отпрыск. Их таких по Северу, наверное, с полсотни. Так там как пить дать ходит легенда, что он утолил жажду его чистыми водами, прежде чем произнести какую-нибудь там речь или двинуться на врага, как оно в славных песнях поется. А он если там и появлялся – ну хотя бы на расстоянии дневного перехода, – то не более чем помочился туда, да и то не сходя с коня. Вот что значит быть героем: все хотят отщипнуть от тебя кусочек.

Она кивнула на Жужело, который, закрыв глаза, с молитвенно сложенными руками стоял на коленях перед Мечом Мечей.

– Лет через пятьдесят по хуторам, глядишь, объявится с дюжину Жужеловых Отпрысков, вблизи которых он никогда и не бывал, а всякие пентюхи будут на них с увлажненными глазами показывать и спрашивать, а не под ними ли похоронен достославный Жужело из Блая?

Чудесница отошла, покачивая коротко остриженной головой. Дрофд поник плечами.

– Да я ж, черт возьми, так, только спросил. Думал, эти глыбы потому Героями и именуются, что под каждой погребен герой.

– Да кому какое дело, кто где погребен? – пробормотал Зоб, припоминая многочисленные погребения, на которых ему доводилось присутствовать. – Человек, когда его зарывают в землю, обращается в прах. Прах и истории о нем. А у историй с людьми зачастую бывает мало общего.

Брек согласился:

– И с каждым новым изложением быль все больше превращается в небыль.

– Правда?

– Взять, допустим, Бетода, – сказал Зоб. – Если верить молве, так он был едва ли не самым лютым злодеем на всем Севере.

– А разве нет?

– Смотря кого об этом спросить. У врагов он, понятно, был не в чести, и мертвецам ведомо, как он нещадно их губил. Но глянь на все его деяния: получается, дел-то он сделал поболе, чем сам Скарлинг Простоволосый. Сплотил Север. Построил дороги, по которым мы маршируем, добрую половину городов. Положил конец распрям между кланами.

– Начав раздоры с Югом.

– Это так. У каждой монеты две стороны. Но суть, я тебе скажу, одна: людям нравятся простые рассказы.

Зоб разглядывал ногти.

– Но сами люди не просты.

– Не то что ты, ухарь, – Брек хлопнул Дрофда по спине, едва не опрокинув.

– Зобатый! – резко окликнула Чудесница.

Все обернулись. Зоб подскочил, то есть распрямился с наибольшей для себя скоростью, и заспешил к подручной, морщась от прострелов в трескучем, как костер, колене.

– Куда смотреть?

Он попеременно прищурился на Старый мост, поля и огороженные пастбища, реку с оврагами и покатые пустоши, прикрывая от ветра слезящиеся глаза.

– Вон там, у брода.

Теперь он их видел; кровь отхлынула к ногам. Точки не крупнее мурашей, но это люди. Бредут по отмелям, выискивают, куда ступить, норовят к берегу, северному. Берегу Зоба.

– Так-так, – произнес он.

Для Союза число маловато, но идут с юга, значит, молодцы Ищейки. То есть, вероятнее всего…

– Черствый вернулся.

Тьфу, не хватало еще за спиной змеиного шепота Хлада.

– Да еще и дружками успел обзавестись.

– К оружию! – вскрикнула Чудесница.

– А? – растерянно переспросил Агрик с кухонным горшком в руках.

– К оружию, олух!

– Гадство!

Агрик с братом заметались, перекрикиваясь и роняя впопыхах на мятую траву то одно, то другое из ранцев.

– Сколько ты насчитала? – Зоб охлопывал себя в поисках запропастившегося куда-то окуляра. – Вот черт. Ну куда он мог…

Окуляр, оказывается, притискивал к глазу Брек.

– Двадцать два, – буркнул он.

– Ты уверен?

– Уверен.

Чудесница поскребла длинный шрам на макушке.

– Двадцать два. Двадцать два. Двадцать… два.