Герои 1863 года. За нашу и вашу свободу

Домбровский с остатками подчиненных ему подразделений Национальной гвардии пытался остановить противника, имевшего подавляющее превосходство в численности и вооружении. Теофиль Домбровский подробно описал действия своего брата в эти памятные часы. «Брат мой, извещенный о вступлении версальцев и ожидавший быстрой помощи в людях и артиллерии, решил тотчас же их атаковать. Собрав все имеющиеся в его распоряжении силы (около тысячи человек), он разделил их на две колонны, причем командование одной принял на себя, а другой поручил командовать мне. Должны были мы атаковать с двух сторон: я — вдоль окопов, а брат — обойти и ударить с тылу со стороны железнодорожного'моста. Ведя бой с версальцами, я напрасно до 7 часов вечера ждал условного сигнала штыковой атаки. Сигнала не было, и только в 8 часов я узнал, что брат, тяжело контуженный осколком снаряда в грудь, в почти бессознательном состоянии находится в своей главной квартире». Без руководителя, без ожидавшихся подкреплений контрнаступление коммунаров захлебнулось, и они должны были отойти в район Ла-Мюэтт.

Немного оправившись, Ярослав Домбровский в два часа ночи явился в Комитет общественного спасения, подробно рассказал о событиях истекших суток и просил в связи с контузией освободить его, хотя бы временно, от командования. Временным преемником Домбровского утвердили полковника Ферри. Некоторые из членов Комитета, издерганные, деморализованные, плохо разбирающиеся в обстановке, накинулись на Домбровского и стали обвинять его в случившемся. Понятно, что Домбровский был до предела возмущен этим. «Как, — воскликнул он, — Комитет общественного спасения принимает меня за изменника?! Моя жизнь принадлежит Коммуне!» Большинство, впрочем, горячо опровергло вздорные обвинения; Домбровского наперебой старались успокоить, повели его к столу, зная, что он более суток не прикасался к пище. За столом Домбровский был немногословен и задумчив. Подкрепившись и немного отдохнув, он молча попрощался с присутствующими и вышел. Было очевидно, что, оскорбленный подозрениями, он постарается любой ценой доказать их необоснованность.

Следующий день Домбровский хотел посвятить от-

U8

дыху и лечению, но это было не так легко сделать из-за множества неотложных дел, из-за непрерывной канонады и вражеских снарядов, которые рвались во всех, кажется, районах города. 23 мая он находился на Монмартре: с обычной своей энергией организовывал оборону этого важного района. Однако усилия его были напрасными, так как прусское командование в нарушение всех своих заявлений пропустило вер-сальцев через оккупированную территорию, и они атаковали Монмартр с северной стороны, где силы обороняющихся оказались мизерными, а укреплений вовсе не было. «Если бы Коммуна послушалась моих предостережений! — писал К. Маркс в июне 1871 года. — Я советовал ее членам укрепить северную сторону высот Монмартра — прусскую сторону, и у них было еще время сделать это; я предсказывал им, что иначе они окажутся в ловушке». Неожиданный удар версальцев с севера деморализовал защитников Монмартра, скоро они попали в окружение и вынуждены были прекратить борьбу.

В 2 часа дня Домбровский находился у баррикады на углу улиц Мирра и Пуасоньер. Здесь во время контратаки его настигла вражеская пуля, и он был отправлен в больницу. «Четыре человека, — вспоминают коммунары, двигавшиеся навстречу, — несли на плечах носилки со смертельно раненным Домбровским. Увидев нас, они остановились. Домбровский пожал нам руки и сказал: «Не идите туда, все кончено. Вы погибнете, и совершенно бесцельно. Я умру. Жизнь моя не играет роли, думайте только о спасении республики».

Вскоре Домбровского не стало. Тело его положили в знаменитой голубой комнате ратуши, чтобы с ним могли проститься друзья и соратники. Ночью состоялись похороны. По дороге к кладбищу на площади Бастилии гроб окружили национальные гвардейцы. Член Коммуны О. Верморель произнес прощальную речь, полную любви и уважения к покойному. «Вот,'— сказал он, — тот, кого обвиняли в измене! Один из первых отдал он свою жизнь за Коммуну. Что же делаем мы вместо того, чтобы подражать Домбровскому? Поклянемся же, что уйдем отсюда лишь затем, чтобы умереть!»