Герои без вести не пропадают

Суп был пересолен, а каша, наоборот, недосолена. Турханов подумал о том, что необходимо организовать пищеблок, подыскав людей, знакомых с кулинарным делом. Да, везде требовались люди...

После обеда Мурзаев принес ключевой воды.

- Повар наш влюблен. Он пересолил суп. Надо много воды пить. Хорошая вода. Бьет из-под земли. Пейте на здоровье!

- Слушай, Алим, как ты думаешь: не лучше ли нам говорить по-татарски? спросил полковник.

- Конечно, лучше, - обрадовался Мурзаев. - Ты татарский знаешь?

- Знаю, - по-татарски ответил полковник. - Теперь можешь идти.

- Еще один вопрос. Можно стать твоим ординарцем?

- Об этом поговорим позже, а теперь иди. Когда понадобишься, позову.

- Ну, ты наконец свободен? - спросила Ева, когда за Алимом захлопнулась дверь. - Отдохни хоть немного.

- Некогда, Ева. Надо просмотреть вот эти документы, - открывая портфель и показывая бумаги, проговорил полковник.

- Боже мой, сколько их! Неужели все надо прочесть?

- Решительно все. Некоторые даже по два или потри раза.

- Вот наказание! Скажи, у вас, в Красной Армии, все офицеры так заняты?

- Да. Свободного времени почти не бывает. Поэтому никогда не выходи замуж за офицера, - пошутил Турханов.

Ева ничего не ответила, повернулась на другой бок, притихла.

Турханов начал знакомиться с документами. Чего тут только не было! Топографические карты Люблинского воеводства с прилегающими районами СССР, на которых разноцветными карандашами были отмечены строящиеся объекты оборонительных линий, сметы строительства, чистые и заполненные бланки отчетности по произведенным работам, письма и телеграммы - всего и не перечислишь. Турханова особенно заинтересовала одна телеграмма. Некто Эрдман, обергруппенфюрер СС, сообщал штандартенфюреру СС Вернеру о том, что, по просьбе генерального директора ТОДТ <ТОДТ/> - военно-строительная организация>, начальник управления лагерей военнопленных распорядился дополнительно выделить в его распоряжение 10 тысяч работоспособных советских военнопленных для использования их на строительстве оборонительных сооружений в районе Хрубешув. После окончания работ оставшиеся в живых военнопленные подлежали уничтожению "в целях сохранения военной тайны", как было сказано в телеграмме. Далее сообщалось, что первый эшелон военнопленных в количестве 700 человек прибудет на железнодорожную станцию "X" 12.4.44 г. в 22.00, куда следует выслать уполномоченного. К телеграмме была приколота доверенность на имя инженер-полковника Грюгера, которому поручались прием и доставка к месту работы указанных военнопленных.

- Вот оно что, - догадался полковник. - Значит, захваченный нами инженер-полковник ехал за военнопленными. А что, если... Что, если подменить его кем-нибудь из наших. Скажем, Кальтенбергом? Пусть он примет военнопленных и приведет их в лес, а мы обезоружим конвой. Остается только выяснить, что это за железнодорожная станция "X". Это мы спросим у Грюгера".

Турханов скинул кожаное пальто, накрыл им Еву и вышел из блиндажа.

Пленного немца допрашивали в одной из очищенных от мусора и пыли землянок. У входа стоял вооруженный часовой.

- Вызовите Соколова! - приказал полковник.

Часовой вошел в землянку и тут же вышел вместе с лейтенантом.

- Ну что у вас?

- Ничего, - вздохнул Соколов. - Молчит, словно в рот воды набрал. Мы к нему и так и эдак, и с лаской и с угрозой. А. когда стало совсем невтерпеж, даже отвесили пару оплеух. Не помогает. Уж не знаем, что и делать.

- Били зря, - твердо сказал Турханов. - Когда допрашиваете, ни в коем случае нельзя выходить из себя. Враг заговорит, если только надеется, остаться в живых.

- Товарищ полковник, поговорите с ним сами, - попросил лейтенант.

- Хорошо. Но сначала ответьте мне на один вопрос: можем мы доверить Кальтенбергу самостоятельное задание?

- Можем, товарищ полковник. Любое задание. Я ему верю, как самому себе.

Турханов коротко изложил свой план освобождения военнопленных. Соколов пришел в восторг.

- Вот это дело! - воскликнул он. - Ради того, чтоб спасти стольких людей, не грех и погибнуть... Конрад, конечно, согласится. А какую роль вы отведете мне в этой операции?

- Одну из самых важных, конечно. Впрочем, роли распределим позже, а пока покажите мне немца.

Появление человека в форме советского полковника произвело на Грюгера ошеломляющее впечатление. До сих пор он считал, что находится в руках кучки военнопленных, какие бродят повсюду в польских лесах. При этом он понимал, что спасения для него нет. "Чем меньше отряд, чем дальше он от регулярных войск, тем больше в нем беззакония, - думал он. - Мне остается одно умереть с достоинством".

Теперь в нем зашевелилась надежда. Поэтому он довольно бодро вскочил с места, приветствуя равного по званию.

- Садитесь! - сказал Турханов. - Говорите по-русски?

- Очень плохо.

- Тогда будем говорить по-немецки. Мне доложили, что вы не желаете отвечать на вопросы моих офицеров. Правда это?

- Сначала позвольте мне задать вам один вопрос.

- Я вас слушаю.

- Что вы со мной сделаете? Только отвечайте честно.

- Это целиком и полностью зависит от вас.

- Не понимаю.