Герои без вести не пропадают (Роман. Книга 1)

К сожалению, танки к нам еще не поступили. Обещают к началу следующего учебного года. Поэтому использовать вас по специальности пока не можем. Если не возражаете, временно могу предложить другую должность, — сообщил начальник училища, просмотрев документы молодого лейтенанта.

Какую?

Мой адъютант уехал учиться. Думаю, при желании вы вполне могли бы справиться с его обязанностями.

Владимир растерялся. В училище его готовили к строевой службе в танковых подразделениях, штабная работа ему была неизвестна. Об адъютантах он знал только из прочитанных книг: там их обычно изображали ловкими малыми, умеющими угождать не только своим начальникам, но и их женам. За ним же, как он полагал, подобных талантов не наблюдалось.

Боюсь я, — откровенно признался он, — справлюсь ли?

Вот это уже напрасно. Не боги горшки обжигают. Я прочитал вашу автобиографию. Пишете вы грамотно, а для меня это главное. Остальное приложится потом... Ну как, принимаете мое предложение? — спросил комдив.

Володя не стал возражать...

В то время Барсуков писал воспоминания. В будущей книге он хотел рассказать о том, как из офицера царской армии стал красным командиром, воевал против белых, а теперь отдает свои силы и знания подготовке командирских кадров для Красной Армии. Надо признаться, почерк у него был ужасный, а работать на пишущей машинке он не умел. Поэтому грамотный помощник, способный привести в порядок рукописи, представлял для него особую ценность.

Работали они в неслужебное время. Сергей Васильевич ходил по комнате и диктовал, а Владимир записывал. После правки рукопись перепечатывалась на машинке. Так продолжалось почти целый год. За это время начальник и подчиненный хорошо узнали, полюбили друг друга. Скромный и трудолюбивый лейтенант понравился не только своему начальнику, но и его супруге — Анастасии Варламовне, работавшей тогда в гарнизонном госпитале зубным врачом, а их сын, шестилетний Коля, просто души в нем не чаял.

Между тем работа над рукописью близилась к концу. Книга обещала быть интересной и полезной. Особенно удались автору главы, посвященные жизни и деятельности большевика-подпольщика Поливанова. Барсуков впервые встретился с ним в 1916 году на фронте, куда этот профессиональный революционер прибыл под видом добровольца и, используя массовое недовольство солдат затянувшейся войной, развернул агитацию против царизма. Среди солдат и нижних чинов началось брожение, участились случаи открытого неповиновения. Целые подразделения отказывались идти в бой, требовали вывести полк в тыл на переформирование. Командование скоро поняло, откуда грозит опасность, и решило вырвать с корнем «большевистскую заразу». Поливанова арестовали, обвинили в шпионаже в пользу немцев и предали военно-полевому суду. Расправа была крутой: большевика приговорили к смертной казни. Подобные приговоры обжалованию не подлежали и исполнялись немедленно. Обычно осужденного расстреливали перед строем, но в данном случае, учитывая общее настроение в полку, от публичной казни пришлось отказаться. Командир части вызвал дежурившего в тот день поручика Барсукова и приказал ему, без особой огласки, привести приговор в исполнение.

Сергей Васильевич тогда ни в одной из политических партий не состоял, в отличие от многих образованных офицеров над проблемами войны и мира задумывался не так часто, но к падению морального духа в армии и разложению воинской дисциплины относился отрицательно и, хотя не был сторонником монархии, действия революционеров не одобрял. Себя он считал человеком чести, добросовестно выполняющим обязанности офицера. Поэтому приказ командира полка не вызвал в нем особых эмоций.

Поливанова решено было расстрелять на сельском кладбище. Могилу вырыли солдаты из саперного батальона. По дороге к месту казни никаких происшествий не ожидалось: охрана была надежная, да и руки осужденного были крепко связаны. Одно удивляло Барсукова: большевистский агитатор вел себя совсем не как вражеский лазутчик — не плакал, не молил о пощаде, а, как только миновали околицу, сразу заговорил об истинных виновниках войны — капиталистах, помещиках и генералах, которые наживаются на военных поставках, получают чины и награды.

Тебя, кажется, зовут Агафоном? — обратился он к одному из конвоиров. — Ну вот, скажи, браток, много заработал ты за эти годы? Может, дали тебе чины и ордена? Или жена твоя купается в роскоши?

В какой там роскоши? — сердито махнул рукой бородач. — Пишет вот, что лошадка пала, корову, забрали за недоимки, озимый клин остался незасеянным. Не знает, как прокормить детей. А их у нас пятеро, мал мала меньше.

А ты что заработал на войне? — спросил смертник у второго конвоира, худого малого с впалой грудью.

Чахотку, должно быть, харкаю вот кровью, — зло пробормотал тот и закашлялся.

Поручик знал, что разговаривать арестанту с конвоирами строго запрещено, но поведение большевика было настолько необычным, что не могло не заинтересовать его. «Пусть наговорится досыта, — успокаивал он себя. — Ведь человеку осталось жить считанные минуты».