Герой. Бонни и Клайд: [Романы]

Сын. У Берни ла Планта есть сын! Чик не переставал удивляться этой новости, старался внести ее в свой банк данных, но у него ничего не получалось.

— Я и не представлял, что у тебя есть сын.

Берни на минуту отключился от своих проблем и подумал о Джое, о тех часах, которые они провели сегодня вдвоем. Мальчик явно благоговел перед отцом, и это почтение основывалось главным образом на сплетении лжи, полуправды и притворства. Джой действительно был хорошим, воспитанным мальчиком, и ужасно, если бы он узнал, какой пропащий человек его отец.

«Не «если бы» он узнал, — подумал про себя Берни, — а «когда он узнает», — так вероятнее».

Эта мысль угнетала его все больше и больше.

— Дети… они такие юные, неопытные! — вслух задумчиво произнес Берни. — В детстве все мы думаем, что, вот, подрастем и станем замечательными людьми, а не такими мудаками, как остальные.

Произнося эти слова, Берни решил обязательно пойти в четверг с Джоем в кино. Почему бы и нет? Ведь он отец, не так ли?

Чик улыбнулся. Он увидел сейчас своего старого приятеля совсем с другой стороны. Подобная манера философствовать была так не похожа на Берни. Чик ни разу не слышал, чтобы Берни говорил о чем-то, не имеющем отношения к деньгам или выгодной сделке.

— По-твоему, мы все мудаки, да, Берни?

Но Берни снова глубоко окунулся в свои горькие мысли.

— Когда я был ребенком, я мечтал, что стану таким замечательным героем…

— Вы Берни Планта? — грубый голос прервал его размышления. Берни обернулся. За его спиной стояли два латиноамериканца — один повыше, другой пониже ростом, один с усами, другой с чисто выбритым лицом, но оба достаточно неприятные.

— Ла Плант, — поправил их Берни. — Берни ла Плант. Редкий экземпляр мелкого преступника, выдающий паре незнакомцев свое настоящее имя.

— А вы те самые ребята, вас вызвал Банни? —

Встав, он повел парочку к одной из дальних кабин. Варгас и Эспиноза подозрительно осмотрелись, проверили бар, но в конце концов неохотно проскользнули в кабину. Когда все трое уселись, Берни вытащил из кармана кредитные карточки и положил их на стол.

Латиноамериканцы молча и внимательно изучали их, поднося близко к глазам, терли их между пальцев, передавали их из рук в руки друг другу, чтобы удостовериться в их подлинности. Наконец, Эспиноза бросил карточки на стол и сказал резким противным голосом:

— Если этим карточкам уже три часа, то они устарели.

Берни сделал над собой усилие, чтобы метнуть в него честный, негодующий взгляд:

— Да он, наверно, еще не сообщил об их пропаже и не сообщит ближайшие два часа.

— Ты что, прямо у него из кармана их вытащил? — подозрительно поинтересовался Варгас. Берни неловко пожал плечами.

— Да, что-то в этом духе. Вы можете мне верить, это очень свежие кредитные карточки.

Латиноамериканцы с сомнением переглянулись, и затем все трое начали обсуждать сделку.

На следующий день в нескольких милях от «Шэдоу Лоундж», в центре делового района среди небоскребов, первоклассный репортер Четвертого канала Гейл Гейли брала интервью у Джеффри Броадмена, преуспевающего бизнесмена, мультимиллионера и спортсмена. Броадмен, человек сорока с лишним лет, с безупречными манерами, мило улыбался Гейл; свежий ноябрьский ветер ерошил его каштановые волосы и любовно разглаживал отворот его костюма, сшитого на заказ за четыре тысячи долларов. Они находились неподалеку от здания, где располагались брокерские конторы Броадмена.

За спиной Гейл молодой вездесущий оператор Четвертого канала Чаки держал наготове свою видеокамеру. Чаки был остроумный, проворный и очень талантливый молодой человек лет двадцати пяти, ум которого искрился за стеклами очков. Однажды поработав с Чаки, Гейл уже не хотела работать ни с кем другим,

— Но это бессмысленно, господин Броадмен, — говорила Гейл, поднося микрофон к его губам в ожидании ответа.

Броадмен улыбнулся на редкость приятной улыбкой. Когда он говорил, интонации его голоса, вызывали в памяти образы белых парусов, парящих над серыми неспокойными водами, запах первоклассной английской кожи, старые и высокие кусты цветущего рододендрона. Его низкий интеллигентный голос излучал довольство жизнью и даже роскошь.

— Если честно говорить, мисс Гейли, я и сам этого не понимаю, — Броадмен говорил откровенно, как будто ему нечего было скрывать, глядя прямо в глаза Чаки. — Все устроится, наши разногласия с органами безопасности и валютной комиссией благополучно разрешились. Думаю, что наш бизнес будет иметь успех.