Герои. Другая реальность

Дередере тряхнула медными кудрями и простёрла перед собой тощие ручонки. Голос ее дрожал:

Слушай меня, Макбесад Макфиндлайх!
Слушай меня, человек!
Сон будет долгим и страшным, Макфиндлайх
Дольше, чем век... дольше, чем век.

– Да, со стихосложением у неё туговато, – язвительно заметила стоящая в стороне Гекстильда.

– Помогли бы девке, сами же её втравили в историю, – недовольно проворчала матушка Эшина.

Хвала тебе Макбет, Гламисский тан,
Хвала тебе Макбет, Кавдорский тан,
Хвала Макбету, королю!...

Голос Дередере окреп, и прорезались в нем свистящие нотки бури. Над пустошью кружили слетевшиеся со всей округи вороны и стервятники. Ветер – откуда-то вдруг поднявшийся – нёс жёлтую листву... Листья стекались к ведьме, точно притянутые неведомой силой, и охватывали её тонкую фигурку жёлтыми змеистыми языками.

– Свидетели мне вязы и осины! А солнце, скрывшееся за свинцовой тучей, – не свидетель! Не видит нас око Божье! Спите, спите, ангелы... Летите ко мне, вороны; ко мне, шакалы; ко мне, лисы; ко мне, волки!

Дередере произносила стандартное кольцо заклинания, коим полагалось обрамлять любое серьёзное колдовство.

– Свидетели мне – чащобы, терновники, пропасти и деревья Иуды! Свидетели мне безлунные ночи! Вой оборотней скрепляет слово моё! Свидетели мне – дети леса, водяные, зловонные духи пустошей и речные кельпи! Свидетели мне – могучие демоны полудня и хилые бесы рассвета! Свидетели мне вереск, полночь и арфа Дьявола! И темнота – свидетель мне! Вы ещё спите, ангелы? Спите, спите, легкокрылые, спите...

Благородный тан огляделся. Не было никого вокруг. Только ветер выл, да слышались издалека крики перепуганной свиты. Макбесад потёр лоб тыльной стороной руки. Что-то явно было не так. Конь заржал негромко и словно бы испуганно...

– Может ты помнишь, что здесь произошло? – спросил его всадник.

Животное нервно дрогнуло и переступило с ноги на ногу.

Вскоре пустошь заполнилась наездниками, собаками, звуком рожков и карканьем слетевшихся невесть откуда ворон. Ловчие уверяли, что потеряли тана более двух часов назад.

По дороге в замок Макбесад перебирал в уме события минувшего дня. Вот он вылетел на разгоряченном жеребце на пустошь... Там ему встретилась какая-то странная оборванка, уверявшая, что она обладает тайным колдовским знанием.

И что-то ещё, очень важное, тан потёр лоб, – ах да, она утверждала, что он будет королём Шотландии, – ну тут не надо быть семи пядей во лбу. Двоюродный брат короля может унаследовать престол. Тем более Дункан, сын Малькольма, мал и неразумен. Но и Малькольм ещё молод...

Что-то ускользало, какая-то крайне неприятная деталь... Может, и не стоит о ней вспоминать?

Благородный Макбесад гикнул по-простецки и пришпорил жеребца.

Загадочные сны мучили леди Граух вот уже вторую неделю. Сперва она списала их на влияние полнолуния, потом – на густые осенние туманы, потом – на естественные женские недомогания. Видения не прекращались. Снился ей муж, Макбесад, совершенно такой, как в жизни. Как в жизни, исходил от него запах мехов, пота и кожи. И так же прищуривал серые глаза, задумавшись, и тер тыльной стороной руки широкий лоб. А на лбу у него багровел след обруча, будто танский венец до крови сжал ему голову. Во сне Макбесад поворачивал к ней красное, грубо вырезанное лицо, и тихо говорил:

– Это не венец тана. Это – шотландская корона. Больно – жуть!

Граух гладила его жесткие желтые волосы. В какой-то момент леди случайно бросала взор на свои руки – и видела на них багровые пятна.

– Не бойся, ты меня не испачкаешь, – успокаивал муж, – эти следы уже десятый год не смываются. Ты разве забыла, моя королева?

И он улыбался невесело, кривя угол рта.

«Макбесад не так улыбается, – думала Граух, глядя в тёмные своды. – Он не растягивает губы и тем более не дёргает углом рта; он широко, как простолюдин, разевает пасть, демонстрируя сломанный в давней драке зуб, и хохочет, запрокидывая кудлатую голову».

Непонятно. Неприятно. Граух переворачивалась на другой бок и пыталась заснуть. Для этого она, как учила её няня в детстве, считала прыгающих через изгородь овец. Одна мелькнула задом, вторая, третья... Десятая закричала хрипло, и обернулась скаженным одноглазым петухом, имевшим привычку будить весь замок среди ночи. Нужно будет сказать повару, что пора горластому в суп, давно пора.

Граух крутилась до рассвета. Только закроет глаза – снится кровавый след от венца и пятна на руках.

Служанки точно знают, в какой день хозяйка встает не с той ноги. В такие дни между её чёрными, сходящимися на переносице бровями залегает глубокая морщинка, напоминающая зигзаг молнии. Верный признак: к леди Граух лучше не приближаться...

Однако девица, умудрившаяся пробраться на кухню, была настойчива.

– Я хочу видеть хозяйку! – твердила она.