Герои и подлецы Смутного времени

Лисовчики – тушинцы под командой А. Лисовского (А. Палицын пишет, что в их число входили дворяне и дети боярские, татары, казаки запорожские, донские, волжские, северские, астраханские) до последней возможности занимались на русской земле грабежами и убийствами

Делегация из Москвы в Ипатьевском монастыре приглашает на царство казацкого царя Михаила Романова

За царем в Ипатьевский монастырь отправилась делегация из бояр, архиепископа Феодорита, вездесущего Авраамия Палицына [163] и других духовных лиц. 14 марта 1613 года члены посольства встретились с Михаилом, нарекли его на государство и вручили ему царский посох. Впереди было 304 года правления династии Романовых.

Глава 11 Иван-Царевич ЗАКЛАДНАЯ ЖЕРТВА [164] ДОМА РОМАНОВЫХ

В «Братьях Карамазовых» Достоевского Иван Карамазов говорит, что не приемлет Бога, который допускает в этом мире страдания невинных детей ради некой «высшей гармонии»: «Понимаешь ли ты это, когда маленькое существо, еще не умеющее даже осмыслить, что с ним делается, бьет себя в подлом месте, в темноте и в холоде, крошечным своим кулачком в надорванную грудку и плачет своими кровавыми, незлобивыми, кроткими слезками к «боженьке», чтобы тот защитил его, – понимаешь ли ты эту ахинею, друг мой и брат мой, послушник ты мой божий и смиренный, понимаешь ли ты, для чего эта ахинея так нужна и создана! Без нее, говорят, и пробыть бы не мог человек на земле, ибо не познал бы добра и зла. Для чего познавать это чертово добро и зло, когда это столько стоит? Да весь мир познания не стоит тогда этих слезок ребеночка к «боженьке»… Пока еще время, спешу оградить себя, а потому от высшей гармонии совершенно отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только того замученного ребенка, который бил себя кулачонком в грудь и молился в зловонной конуре неискупленными слезами своими к «боженьке»!»

Вся Москва собралась, что к обедне,

Как младенца – шел мне третий год —

Да казнили казнию последней

Около Серпуховских ворот [165] .

Шел декабрь 1614 года.

Боровицкие ворота раскрылись медленно, с трудом преодолевая бешенное сопротивление холодного ветра. Несколько всадников выехали из них и помчались вниз по спуску к Москве-реке. Затем из нутра закопченной пожаром башни показалась процессия, во главе ее шел высокий широкоплечий мужчина в распахнутом овчинном полушубке, из-под которого пламенела кумачевая рубаха. Палач нес на руках маленького ребенка. Снег бил мальчику в лицо, ветер трепал его русые волосы. Те, кто стоял к процессии поближе, слышали, как ребенок несколько раз спросил плачущим голосом: «Куда вы несете меня?» – но шагавшие рядом с ним успокаивали его и уговаривали не плакать.

Процессия и сопровождавшая ее толпа шли по сожженному, засыпанному снегом мертвому городу, через замерзшую Москву-реку, по несуществующему уже три года Замоскворечью, пока не пришли к виселице у полуразрушенных Серпуховских ворот. На ней и повесили несчастного мальчика. Мальчик был в мать – мал и тонок, а сплетенная из мочал веревка толста, и веса ребенка не хватило, чтобы как следует затянуть петлю. Его, полуживого, оставили умирать на виселице. Где он и провисел более трех часов, зовя маму, пока не умер – или замерзнув, или задохнувшись. Было мальчику четыре года, и звали его Ваней. Для одних он был «воренком Ивашкой», для других – царевичем Иваном Дмитриевичем, последним представителем рода Ивана Калиты, претендентом на русский престол и основным конкурентом Михаила Романова в погоне за короной Московского царства.