Герои и злодеи (СИ)

Рамси гадал, что он в этот раз сделал не так, но ничего не мог припомнить, кроме позднего возвращения вчера и позавчера, да того, что выпил сегодня с утра две банки пива, дожидаясь Феникса в парке. Но об этом отец никак не мог знать. Он прошёл на кухню и остановился у барной стойки.

— Я тебе велел отдать документы мистеру Смиту. Он приезжал в два часа. Я чётко сказал: будь дома. Звонил тебе, но ты какого-то чёрта не отвечал! — указал на его оплошность Русе, и взмахнул рукой, выражая своё негодование.

Рамси нахмурился, вспоминая утреннюю беседу. Он был так расстроен сорвавшейся поездкой к Бродяге, что у него всё это просто вылетело из головы.

— Я забыл, а звонок не слышал. Пусть завтра приедет, — предложил Рамси и вытащил телефон из внутреннего кармана куртки. Тот, конечно же, разрядился на морозе. — Папа, телефон замёрз — я не виноват, — Рамси повертел у него перед носом разряженным мобильником и положил его на барную стойку.

— Надо было дома сидеть, а не шляться по подвалам, — резонно заметил отец, имея в виду, что тогда бы и звонить ему, не пришлось. — Тебе даже элементарных вещей доверить нельзя. Ничего в твоей пустой голове не задерживается! — продолжал отчитывать Русе, периодический хлопая ладонью по стойке в подтверждение своих слов.

В какой-то момент Рамси просто перестал его слушать, как обычно и делал. Он рассеяно наблюдал, как растаявший снег с ботинок, собирается в грязные лужицы на полу. Нестерпимо хотелось курить, но если бы он посмел выкинуть такой номер при отце, то это была бы последняя сигарета перед мучительной смертью. Сам отец не курил и на дух не переносил табачного дыма. Он вообще был весь такой идеальный и правильный: не пил, не курил, да ещё и бегал по утрам. Весь такой положительный, что тошно становится, только, что нимб над ним не светился. А о том, что происходит дома, конечно же, кроме Рамси, никто не знал.

Отец говорил что-то о деньгах, которые должна была принести эта сделка, и что теперь ему придётся заниматься этим лично, раз уж Рамси такой безнадёжный болван, что не смог выполнить простейшее поручение. А ещё он вынужден отложить свою поездку в охотничий домик, чтобы встретиться с мистером Смитом.

Мало того, что поездка в загородный дом накрылась сосновой крышкой, так ещё и отец останется дома на Рождество. Настроение стремительно упало с отметки ноль, до абсолютного нуля. «Если бы я и не забыл о встрече, ты меня всё равно бы даже не поблагодарил», — подумал Рамси, но продолжал молчать и уныло пялиться в серый кафель кухонной плитки. Такой блестящий, что глазам больно. Он сам с утра выскоблил полы во всём доме — это было одной из основных его обязанностей. Отец считал, что он пригоден только для тупой монотонной работы и выполнения приказов, а ни на что большее не способен.

— Ты меня, вообще, слышишь?! — тряхнул его за шиворот Русе.

— Да, — Рамси уже запарился торчать здесь в тёплой куртке и не мог дождаться, когда отец закончит свои нравоучения. Он переступил с ноги на ногу и расстегнул куртку.

— Если бы ты не шлялся целыми днями со своей шайкой скоморохов, то вспомнил бы о моём поручении. Я тебе запрещаю с ними общаться, — Болтон-старший нашёл виноватого в лице приятелей-неформалов, и Рамси уже подумал, что на этом всё закончиться.

— Хорошо. Могу я идти? — он и не собирался подчиняться запрету, просто спорить было себе дороже, а хотелось поскорее уйти в свою комнату и остаться одному, представить, как в сказочном лесу звери наряжают огромную пушистую ель и приглашают друг друга в гости на Рождество.

— Нет. Я ещё не придумал тебе наказание, — окинул его суровым взглядом отец.

— За что? За то, что забыл про твои дурацкие бумажки? Или за то, что проводил время с друзьями? Что бы я ни делал, ты всё равно будешь не доволен, — устало высказал Рамси и опустился на табурет. Всё настолько опротивело, что хотелось выкинуть что-то из ряда вон. К примеру: расколотить вдребезги уродский чайный сервиз из тонкого белого фарфора, облагороженного таинственными китайскими иероглифами. Его лет пять назад, подарили отцу на юбилей коллеги по работе. Рамси водил пальцем по барной стойке, пытаясь повторить замысловатый узор, украшающий, спрятанные за стеклом шкафа, чашки.

— Ты как с отцом разговариваешь? Ты меня, ублюдок, ещё благодарить должен за то, что я тебя с помойки забрал и дал крышу над головой, ещё и на лечение твоё столько денег потратил. А ты, уродец, смеешь мне дерзить! — отец был крайне возмущён, и хлопнул его по рукам, видя, что он вовсе не слушает, да к тому же, посмел с ним пререкаться.