Герой из убежища

– Ты что психуешь, а? Ты что психуешь? – говорил отец, когда я вскочила и побежала на кухню.

Я была рада возможности хоть ненадолго отлучиться от них. Мои руки тряслись так, что мне было тяжело открыть ящик с приборами. Зубы заныли от того, как сильно я их стиснула, чтобы унять дрожь челюсти. Я закрыла глаза и попыталась хоть немного успокоиться. Я знала, что слишком много времени проводила на кухне и мне давно было пора возвращаться с вилками. Я взяла их в руки и тут же уронила, они с треском грохнулись на пол. Мне становилось всё труднее дышать. Проходя мимо зеркала в прихожей я заметила, что по щекам струились слёзы, и второпях вытерла их.

Когда я вернулась, оказалось, что ужин подошёл к концу. Моя мать встала с тарелками в руках и спустилась с топчана. Отец пошёл вслед за ней. Я взяла оставшуюся посуду и хотела отнести её на кухню, но мой брат остановил меня.

– Посиди со мной, мне надо тебе кое-что рассказать.

Я послушно взобралась на топчан и села возле брата. Он взял меня за руку и начал рассказывать о созвездиях. Из кухни слышались крики.

– А вот так, – мой брат свободной рукой нарисовал в воздухе ковш, – выглядит созвездие большой медведицы, представляешь?

Он изо всех сил пытался придать своему голосу спокойствие. Я чувствовала, как напряжены его руки. Мы оба вздрагивали каждый раз, когда слышались особенно зловещие резкие звуки, но мой брат продолжал свой рассказ, как ни в чем не бывало. Он избегал моего взгляда, устремляя свой взор куда-то в даль, но мне было достаточно просто смотреть на него, чтобы заряжаться от его греющих душу глаз. Я знала, что ему было страшно, как бывает любому ребёнку, которому приходится сталкиваться с насилием в семье, но он скрывал это от меня, возможно, во вред себе. Пока взрослые изливали ненависть друг на друга, неосознанно отравляя всё пространство вокруг себя, девятилетний мальчик делал всё возможное, чтобы его маленькая сестра была в безопасности. Храбрость и твёрдость моего брата передавались мне, и я всё больше чувствовала себя защищённой, хотя весь мир за пределами топчана, казалось, рушился и разлетался на куски.