Герой Лондона

– Зануда, – Элли ткнула его локтем, и Тофер стал оправдываться, что ему задали доклад по эпохе королевы Виктории. Но мистер Уэнтфорт только того и ждал.

– Потому что Джозеф Базальгетте не хвастал приятной наружностью. Его главное творение в основном прячется под землёй. Под нами. – Их машина как раз остановилась на светофоре. – Ну и к тому же его работа касалась того, о чём приличные люди в то время не говорили. Да и сейчас не говорят. Базальгетте построил канализацию – огромную сеть громадных труб. Они всё ещё там, под нашими ногами, всё ещё работают и уносят прочь испражнения, чтобы те не заражали воду, которую мы пьём, – только теперь эти потоки направляются на очистительные сооружения.

– И это прекратило эпидемию холеры, которая ежегодно уносила тысячи жизней, – сказала Элли, неплохо имитируя манеру своего отца.

Что ж, может, мистер Уэнтфорт иногда и разглагольствовал, но это было интересно. Тофер задумался, а был ли Базальгетте знаком с доктором Джоном Сноу, который открыл, как распространяется холера.

– Па-таму-што холе-рой бо-ле-ли из-за-а-а… какашек в воде! – нараспев протянул Люк, тоже, очевидно, слышавший эти рассказы уже сотню раз.

Тофера снова бросило в жар и начало тошнить. Может, просто укачало? Или бензиновых выхлопов надышался? Или эти разговоры о нечистотах виноваты? Он сжал в кармане каменную фигурку и подумал, как хорошо бы было достать её сейчас и приложить к горячему лбу. Но ему сразу представилось лицо Элли или одного из её братьев и назойливое: «А это ещё что? Зачем это тебе?», и он не стал.

Машина встала на забитом перекрёстке. В попытке отвлечься Тофер выглянул в окно и на здании напротив прочитал название улицы. Улица королевы Виктории. В Лондоне что, вообще всё в честь неё?

– А вон, смотри, небоскрёб-огурец, – Элли ткнула пальцем в сторону высокого здания из стекла с изумрудным отливом, по форме и правда напоминающего огурец. – Интересно, что бы она на это сказала.

– Кто? – спросил Люк.

– Королева Виктория. Тофер пишет про неё доклад.

«Написал. Уже написал». Мальчик не стал утруждать себя уточнением, его всё ещё мутило.

– А почему про Викторию, Тофер? – обернулся к нему мистер Уэнтфорт. – Почему бы не написать про кого-нибудь, кто действительно изменил жизни простых людей? Возьми лучше вот этого замечательного инженера, Брюнеля, или кого-то из Стефенсонов – что отца, что сына, ну или хотя бы…

– ДОКТОРА КТО! – закричали снова мальчишки, и голова у Тофера словно раскололась на части.

Становилось всё жарче.

Точнее, ему становилось всё жарче.

Фигурка в кармане начала нагреваться. Неужели она оживает? Тофер отмахнулся от этой мысли. Никогда прежде это не случалось днём. Тем более – в присутствии других людей. Скорее всего, она просто переняла тепло его тела. Наконец-то машина снова тронулась, и мистер Уэнтфорт повернул налево, в сторону района Арчуэй.

По дороге к Уэнтфортам они проехали мимо старого дома Тофера на Арбёртон-роуд.

Он ничем не выделялся из ряда тесно слепившихся стандартных узеньких домиков с ломаной линией крыш, с колпаками в виде королевских корон на дымоходах. Викторианской постройки, трёхэтажные, с подвалами внизу. В некоторых из них – окна с витражами. У Уэнтфортов на Чевертон-роуд тоже были витражные окна.

– Тофер, ты ночуешь, как обычно, наверху – в комнате для прислуги, – пошутила миссис Уэнтфорт, открывая дверь.

– По соседству, – сказала Элли. – Потому что дети, они кто? Они слуги.

– Я не слуга! – Люк припустил на кухню в задней части дома, а за ним следом уже мчался Рассел.

– Кто быстрее наверх! – Элли застучала ногами вверх по лестнице, но Тофер, к собственному стыду, сразу от неё отстал. Ему в самом деле было нехорошо.

А ещё статуэтка в его кармане теперь была совсем горячей.

Глава 4

Дверь в его комнату запиралась. Отлично. Тофер закрыл её за собой и повернул в замке старомодный ключик. Потом аккуратно поставил статуэтку на кровать и повернул мордой к себе.

– Ка, пожалуйста, вернись ко мне. – Он опустился перед ней, а точнее – перед её каменным двойником, на колени и едва дышал. Неужто опять начинается тот же долгий бесполезный процесс, что он наблюдал сегодня ночью? Фигурка не горела яркими цветами – но, может, это оттого, что сейчас было и так светло? Он встал и задёрнул шторы. Темно в комнате не стало, но статуэтка оказалась в тени и стало видно её сияние. По её поверхности заструились золотые переливы, появилось волнение цвета. Он обернулся и увидел на стене за своей спиной, напротив статуэтки, слабые светлые круги. Он снова повернулся к статуэтке и увидел, что глаза её лучатся.

– Вернись, Ка. Вернись. Пожалуйста, возвращайся.

Её горение всё ярче, рябь всё торопливей, она вся мерцает, даже дрожит. Разгораясь сильней и сильней с каждой секундой, фигурка – нет, кошка! – обретает округлые формы, она – кошка! – растёт у него на глазах, и да! Камень превращается в шерсть – уже заметен ворсистый хохолок. Бархатным мягким покровом обрастает треугольник уха, вслед за ним – второй, блестящая шерсть спускается на лоб – в центре блестит белый анх, пушком покрывается мордочка.