Герои – моя слабость

Холодная мужественная красота Харпа как нельзя лучше сочеталась с мрачным интерьером холла. Высокий, стройный, элегантно небрежный, он походил на скучающего распутного владельца замка. Белый галстук подчеркивал смуглый цвет лица, доставшийся ему от матери-испанки, уроженки Андалусии. Его мальчишеская угловатость осталась в прошлом, но окружавший его ореол величия, свойственный бенефициарам траста, остался при нем. Тео смерил Энни ледяным взглядом.

– Что тебе нужно?

Энни назвала свое имя, и Харп отлично знал, кто она такая, но держался так, будто в дом к нему забрела случайная прохожая.

– Я ищу Уилла Шоу, – отозвалась Энни, с отвращением сознавая, что голос ее слегка дрожит.

Харп ступил на мраморный пол, расчерченный черными ромбами из оникса.

– Шоу здесь больше не работает.

– Кто же тогда присматривает за коттеджем?

– Об этом тебе лучше спросить моего отца.

Как будто Энни могла запросто позвонить Эллиотту Харпу, проводившему зимы на юге Франции со своей третьей женой, полной противоположностью Марии. Живая, яркая личность матери Энни и ее эксцентричный бесполый стиль «унисекс» (брюки-дудочки, белые мужские рубашки, элегантные шарфы и прочее) привлекали мужчин. Она сменила полдюжины любовников, прежде чем встретила Эллиотта Харпа. Женитьба на Марии стала его протестом, бунтом мужчины среднего возраста против размеренной ультраконсервативной жизни преуспевающего буржуа. С Эллиоттом Мария обрела наконец чувство защищенности, в котором так нуждалась. Этот союз был обречен с самого начала.

Энни скрючила пальцы в холодных ботинках, будто стараясь крепче уцепиться за землю, и мысленно приказала себе не сдавать позиций.

– Ты не знаешь, где я могу найти Шоу?

Тео лениво дернул плечом, не желая, по-видимому, тратить силы на более энергичный жест.

– Понятия не имею.

Зазвонил телефон новейшей марки, прервав разговор. Энни только сейчас заметила блестящий черный смартфон в руке у Тео (не в той руке, что поглаживала дуэльный пистолет, а в другой). Харп взглянул на экран, и она поняла, что ночью на дороге видела именно его. Это он мчался неведомо куда сквозь метель, не жалея прекрасного вороного скакуна. Впрочем, едва ли стоило ожидать чего-то иного от Тео Харпа, он всегда плевать хотел на чувства других, будь то животные или люди.

И снова к горлу подступила тошнота. Энни заметила паука, ползущего по грязному мраморному полу. Тео заставил телефон замолчать. Позади него, за распахнутой дверью в библиотеку виднелся большой стол красного дерева. Стол Эллиотта Харпа. Он выглядел заброшенным, голым. Ни кружки с кофе, ни блокнотов, ни клейких листочков для заметок, ни справочников. Если Тео и работал над очередной книгой, то явно не здесь.

– Я слышал о твоей матери, – произнес он.

Ни слова сочувствия, хотя бы из вежливости. Впрочем, он ведь видел, как обращалась с дочерью Мария.

«Встань прямо, Антуанетта. Да смотри людям в глаза, когда к тебе обращаются. И ты еще ждешь, что к тебе станут относиться с уважением?»

Или еще того хуже: «Дай сюда эту книгу. Ты больше не будешь читать всякую дрянь. Только ту литературу, что я выберу для тебя сама».

Энни ненавидела книги, которые навязывала ей мать. Может, кому-то и нравятся Мелвилл, Пруст, Джойс и Толстой, но Энни предпочитала романы, в которых отважные героини настойчиво добивались своего, а не бросались под поезд.

Тео Харп провел пальцем по краю смартфона, задумчиво разглядывая ее импровизированный наряд мешочницы-побирушки: красную накидку, старый платок, поношенные коричневые замшевые ботинки. В расслабленной руке его поблескивал пистолет. Это казалось безумием, жестоким кошмаром. Пистолет… Странный наряд Харпа… Почему дом выглядел так, будто время повернуло вспять и отсчитало назад две сотни лет? И почему Тео однажды уже пытался ее убить?

«Он не просто расшалившийся подросток, Эллиотт. Все куда серьезнее, – сказала Мария мужу в то лето. – С твоим сыном что-то не так».

Теперь Энни поняла то, чего не понимала восемнадцать лет назад. Тео Харп был душевнобольным. Психопатом. Этим объяснялась его бесконечная ложь, манипуляции, жестокость… Грубые выходки, которые его отец Эллиотт пытался выдать за мальчишеское озорство, вовсе не были невинными шалостями.

Энни почувствовала, как внутренности скручиваются в тугой узел. Она терпеть не могла, когда ее пугали. Тео перебросил дуэльный пистолет из левой руки в правую.

– Не приходи сюда больше, Энни.

Харп снова одержал над ней верх, это ее особенно злило.

Глухой, замогильный стон, донесшийся невесть откуда, заставил ее вздрогнуть. Энни испуганно заозиралась:

– Что это?

Она вновь повернулась к Тео. Казалось, вопрос застиг его врасплох, однако он быстро нашелся:

– Дом старый, здесь гуляют сквозняки.

– На вой ветра в трубах не похоже.

– Тебя это не касается.

Он был прав. Дела Харпов ее больше не касались. Она направилась к двери, но не успела сделать и полудюжины шагов, как звук повторился. На этот раз стон прозвучал тише и еще более зловеще, чем в первый раз. Казалось, он донесся из глубины дома. Энни оглянулась на Тео. Тот нахмурился, плечи его напряженно застыли.