Герой моих грез и кошмаров (СИ)

   – Оливер!.. Лил!

   Я вырывалась из его рук, упиралась каблуками, кричала. Ругалась, как портовый грузчик. Тщетно. Прекстон был неумолим, как стальной капкан на медведя.

   – Отпусти!..

   Дом горел быстро. Трещал, словно сухое дерево, в которое угадила молния.

   – Оливер! Лил!

   Я орала, билась в истерике. Рядом причитала Айона.

   Часть меня спокойно анализировала, обдумывая ситуацию. Огонь… У Оливера проснулась четвертая стихия. Магическое пламя не повредит своему создателю, Лил – тоже, если мальчик сообразит ее прикрыть.

   И паника,и разумные мысли вмиг испарились, когда из огня и дыма вынырнул инспектор, неся на плече моего сына. Золотистый щит окружал их, словно вторая кожа.

   Оливер без сознания, значит, пострадал от огня? И тогда это не стихия проснулась?.. Вдруг некто подложил в дом магическую бомбу?..

   Внутри все заледенело от ужаса.

   – Оливер… – Хрип, сорвавшийся с губ, показался далеким и чужим.

   Прекстон разомкнул руки,и я рванула к ребенку.

   – Без паники, – резко велел Аламейский, - он просто без сил. Пробуждение очередной стихии изматывает.

   Я пропустила объяснения мимо ушей – мне нужно было убедиться самой. Мужчине пришлось опустить Оливера на траву, подальше от пылающегo коттеджа.

   – Госпожа Рутшер! Давайте укутаем ребенка! – Подбежавший к нам гoсподин Корс принес теплое одеяло.

   Я не стала отказываться и положила на него бесчувственного сына. Диагностируя его состояние здоровья, я помнила и о Лил, оставшейся в пожаре.

   – В огонь бросился также и Хельц, мне не показалось? - Меня потряхивало несмотря на стандартное заклинание спокойствия, которое иногда накладывали на себя молодые целители, опасаясь утонуть в эмоциях.

   – Οн найдет вашу воспитанницу, не переживайте.

   Я кивнула, кусая губы. Обещание спокойствия не внушало, но я надеялась на благополучный исход.

   – Пробуждение четвертой стихии в таком возрасте – верный признак, что Оливер потенциальный универсал, - тихо произнес Аламейский. - Ваш муж точно его отец?

   Я вскинула взгляд на инспектора и от души возмутилась:

   – Призываю богов в свидетели: я никогда не изменяла супругу!

   Аламейский поморщился:

   – Не кричите, верю. Такие, как вы, не изменяют.

   Мне почудилось снисхождение в тоне, как будто верность – это слабость? Но возмущатьcя не стала – из коттеджа вышел Хельц с Лил на руках.

   Блондин – впервые я увидела, что его плащ распахнут,и под ним простая черная рубашка и такие же штаны – шел без спешки и скалился. Довольно, пожалуй, даже счастливо, демонстрируя острые белоснежные зубы.

   От подобной улыбочки мороз продрал по спине. Нелюдь! И у него в руках моя Лил… Хм,и она тоже улыбается. Смущенно. И ручки доверчиво, глупышка, обвила вокруг шеи спасителя… Такая чистенькая, без следов копоти парочка. У них даже одежда не обгорела, и настроение преотличное, как будто не с пожара вылезли, а с увеcелительной прогулки вернулись .

   Так, ничего не понимаю. Что происходит?

   – Вы смотрите, как будущая теща на потенциального зятя, - насмешливо заметил Аламейский. - Не беспокойтесь, Хельца не привлекают худосочные трепетные девицы.

   – Угу, я вижу.

   Я с подозрением рассматривала оживившегося кучера, который продолжал держать на руках мoю воспитанницу, а та не спешила с них слезать. У него даже румянец на бледных щеках появился. Или это отблески пожара?

   Быстро окинув спящего сына внимательным взглядом и убедившись, что он точно в порядке, я решительно направилась к довольной парочке.

   – Лил,ты цела?

   Рядом с высоким Хельцем я выглядела мелкой букашкой, которую легко раздавить. Но допустить, чтобы он обидел мою Лил?..

   Глядя нелюдю в глаза, я мысленно представила, как подливаю ему в чай слабительное.

   Хельц прищурился – явно уловил мой боевой настрой и обещание угрозы – и поставил Лил на ноги. Хороший мальчик… пока ничего делать не буду.

   – Я в порядке, Джемма. Как Оливер? - всполошилась Лил.

   – Переутомился, - сухо ответила я.

   Подхватив воспитанницу под руку, повела ее прочь, подальше от странного блондина, которому холодно жарким летом и тепло в горящем доме.

   Спиной почувствовала чужой взгляд. Вспомнился рык Хельца, когда я попала ему обувью в лоб, он пробудил подспудный страх, но я все равно обернулась и посмотрела нелюдю в глаза. За своих буду стоять до конца, худосочная трепетная дева ему не достанется!

   Вопреки ожиданиям, кучер не показал досаду, наоборот, в его глазах промелькнуло нечто похожее на удовлетворение и уважение.

   От игры в гляделки отвлек Аламейский.

   – Случившееся, госпожа Рутшер, перечеркивает старые договоренности.

   Я сжалась, ощущая, как внутри растет ледяной ком. Я сражалась за cына и проиграла?

   – Ни за что не поверю, что вы, целительница, не предполагали пробуждения у сына четвертой стихии, - сварливо заявил Аламейский. – И что же мне с вами делать?

   – Понять и простить? То есть отпустить? – быстро исправилась я, понимая, что не все потеряно, раз инспектор еще ничего не решил. – Обещаю, найду лучшего наставника для сына, и за взорванный коттедж выплачу все до последней монетки, но немного позже.

   – Привыкли отдавать долги, в том числе и чужие?