Герой на подработке. Ищи ветра в поле

После выходки Данрада мне стало на редкость тягостно, а потому, когда на другой день после плотного завтрака мы наконец-то выехали из Колымяг, я плёлся в конце отряда. Несмотря на выглянувшее ясное солнце (подошедшее бы климату жаркого Ингшварда) лошади привычно месили под ногами старканскую грязь. Тракт основательно размыло. Возможно, к вечеру стало бы суше, но сейчас местами приходилось спешиваться и волочить за узду коней в обход через густой лес, где благодаря переплетению корней земля не так хлябала. Но даже такой путь был лучше, чем сидение на опостылевшем подворье. Может кто-то и предпочитал домашний уют, но привязанность к дому завсегда убивала великие дела. А я любил события. И дома у меня не было. Так что единственное, что изводило, так это ощущение, что я вдруг стал лишним в Стае.

Как ни странно, но среди этих полудиких людей мне было хорошо. Их не смущало то, что не принял бы во мне ни мастер Гастон, ни подобные ему чинные горожане или селяне. Мне нравился властный кулак Данрада. Служа Тьме, я привык к правилам и кровожадным наказаниям за несоблюдение оных. Его манера вести себя была мне понятнее и приятнее, нежели вежливые порицания. Кроме того, я был нужным и важным звеном. Можно сказать, руководил целым направлением. И частые задания да передряги давали мне возможность как вовсю проявить себя, так и заниматься саморазвитием. Причём как магическим, так и стратегическим, и физическим. Я учился. Я совершенствовался. Я приобрёл уйму навыков и был откровенно доволен сложившейся жизнью.

… Пока Данрад всё не испортил.

До этого он на Элдри практически не обращал внимания. Она выполняла для него мелкие поручения и только. Большей частью он делал вид, что девочки не существует на этом свете, а тут…

– Морьяр, ты чего такой грустный?

Я посмотрел в ясные детские глазёнки. У меня как-то получалось оберегать Элдри от созерцания смерти. Либо я давал ей задание приглядывать за лошадьми, либо ещё что‑то выдумывал, чтобы удержать её подальше от истинных событий. Это было сложно, но я помнил, как она закрывала глаза во время нашего путешествия в Юрвенлэнд, когда мне приходилось убивать. И мне не хотелось переучивать девочку вести себя иначе.

Быть может тогда бы ей стала доступна обычная человеческая жизнь? К чему ей такая, как у меня? Жизнь нелюдя.

– Задумался просто.

Девочка тут же поинтересовалась:

– Хочешь сладенького?

– Откуда у тебя? Стащила?

– Нет.

Элдри хитро улыбнулась и сорвала крупную красную головку клевера, благо мы как раз шли пешком. Затем она вытащила из неё, сложив в щепотку пальцы, несколько соцветий и протянула их мне.

– Попробуй. Надо в себя воздух вогнать, и на языке будет сладко.

– Вдохнуть.

– Вдохнуть, – исправилась она.

Я скептически принял «угощение», но проделал, как мне было сказано. Приложил более светлой частью к губам и…

– Действительно сладко, – согласился я. – Это нектар. Из него пчёлы потом мёд делают.

На самом деле сладости было кот наплакал. Крошечная крупинка сахара оставила бы и то больше послевкусия. Но мой непривередливый ребёнок всё равно радовался.

– Откуда ты этому научилась?

– Шептун показал. А Данко научил меня кислые хавáлочки делать.

Я попытался самостоятельно разгадать до какого же именно экстравагантного блюда мог додуматься наш брюзга-лучник, но так и не смог. И поэтому спросил:

– А хавалочки это что?

– Веточки. Мы их от коры очищали и в муравейник втыкали. Они потом кислыми делались… Ты что? Не знал такого?

– Я знаю, что вы покрывали муравьиной кислотой обычные прутики, а потому называть их следует не иначе как палочками. Палочками, а не хавалочками. Поняла?

На моё замечание девочка не отреагировала. Только горделиво захихикала и выкрикнула впереди шагающему «шеф-повару».

– Данко, а Морьяр не знал, что муравьи писаются! Он не знает, как собирать кислинку!

Ехидный взгляд лучника изменился едва столкнулся с мрачным моим, весящим не менее тонны. Однако он всё равно предовольно заметил.

– О, вот я кой в чё про тебя, сука, и въехал. Ни хера ты не деревенский пацан. Наши‑то они едва ходить начинают, уже всё про муравеев знают.

– У меня было другое детство.

А, быть может, его у меня и не было. Я ведь даже не играл в деревянные фигурки как Элдри. Мне такое элементарно не приходило в голову. Я просто ставил их на полочку и подолгу смотрел, любуясь. Меня учили колдовать, а не веселиться. Единственное, что можно было посчитать за развлечения в Чёрной Обители, так это физические уроки да регулярные олимпиады, устраиваемые мэтрами для учащихся. Ну, или тайное наблюдение за зачётом по иллюзиям. Я не знал, что можно высасывать сок из головок клевера, не знал, как делать кислые палочки, меня никто не брал на рыбалку… Может всё же посидеть с удочкой, когда Сорока снова позовёт Элдри ловить рыбу? Может попробовать?

– Цыц! – вдруг шикнул в нашу сторону Шептун и взглядом указал на Данрада, поднятием руки призывающего к тишине.