Герои на все времена

То, что возвращалось маятником к Мелле раз за разом, за неимением других слов можно было назвать воронкой, смерчем, водоворотом — и водоворот этот втягивал в себя магию, разум, саму жизнь.

…Тела, из которых выпита жизнь, бездыханные куклы из плоти на мостовой, разбросанные, разорванные…

…Тела, из которых выпит разум, безумные манекены идут по улице и убивают себе подобных, убивают, убивают…

…Тела, из которых выпита магия, беспомощные оболочки с кровоточащим ошметками сознания…

Именно так, а не иначе.

Теперь Рейф знал, отчего не иначе, — но знание это не могло ему помочь.

Самоподдерживающаяся реакция.

Она не остановится, пока в вихревую воронку втягивается все новое и новое сырье — жизни, разумы, силы… вот в этот вот мерзкий крутящийся хобот, нацелившийся на Рейфа, на самое вкусное, что есть вокруг, на Рейфа, в котором мирное тление магической силы разогнано до скорости пламени… Рейф просто полыхает силой, и пожирающий вихрь тянется к нему на жар этой силы, подобно тому как змея находит мышь по теплу ее тела…

Может ли мышь загрызть змею?

Может ли маг сдавить горло воронки, задушить смерч?

Двумя руками мог бы и попытаться — но Рейф отчетливо ощущал свою магию однорукой.

Эта единственная рука была сильна непомерно, как нередко случается у калек, но она была одна, непоправимо и безнадежно одна — и пальцы не сходились на глотке вихря.

У Рейфа была только одна рука — правая, вскинутая в отвращающем жесте, и всем, что еще оставалось от его сознания, он продолжал удерживать ее — а другой руки у него не было, и тела наполовину не было. Половинка тела, половинка разума, половинка магии… Их недоставало, чтобы одолеть смерч, их вообще ни на что недоставало. Мир наполовину померк, поблек, краски и очертания выцвели, сделались плоскими и словно бы нарисованными, звуки сплющились в бессмысленный блин… Держать руку, держать… держать! Пустота ощутимо просвечивала сквозь оболочку зримого, бугрилась под ним, как мускулы под кожей, еще немного, и она прорвет тонкую пленку сущего, и для Рейфа закончится все — и навсегда… Держать… ну и что же, что ничего больше нет, — держать…

Ничего больше не было, только правая рука, и Рейф не знал, не понимал, что его тело сделало шаг назад, не ощущал, что его левая рука уже сдавливает его горло — ведь ее не было, и горла не было… разве можно ощущать то, чего нет?

Можно — если его вдруг хватают, тянут куда-то в сторону и сжимают что есть силы.

Левой руки не было, а теперь она есть, пальцы Кэри вцепились в нее до синяков, и Рейф не может даже оттолкнуть, ведь его держат за левую руку, которая есть, а правая нужна ему, чтобы сражаться, и он не успевает крикнуть, это Кэри что-то кричит до синевы на висках, и губы его шевелятся…

— Не-е-е-ееее-ее-еет!!!

Крик отчего-то запаздывает, не поспевает за движением губ… лицо залито слезами… лицо Кэри, закованное в жесткий полимерный каркас заклятий…

Лицо, которое есть — а сейчас его не станет, потому что Рейф не успел оттолкнуть Кэри, и хобот вихря тянется уже не только к Рейфу — к ним обоим… тянется… и слизывает оболочку из заклинаний…

И Кэри смотрит на Рейфа, а Рейф на Кэри… на это знакомое ему лицо… девичье лицо… такое знакомое — и такое иное…

Не просто знакомое — до мельчайшей черточки то же самое… и при этом до мельчайшей черточки иное.

Девичье лицо — бледное, зареванное, уже не прикрытое от его взгляда ни маской наложенной на него иллюзии, ни еще более плотной маской воспитания и приличий — какое уж тут воспитание, какие приличия на краю смерти! — обнаженное лицо, до самой души обнаженное, разомкнутые в крике губы, распахнутый взгляд — нагой взгляд женщины, у которой отнимают больше чем жизнь…

И столько яростной любви было в этом взгляде, что свирепая нежность рванула наискось сердце Рейфа невыносимой болью — лютой, ослепительной, как вспышка молнии… молнии, выхватывающей из мрака одно-единственное лицо.

Неповторимое.

Незабываемое.

Фактор молнии?

Основной компонент приворотных чар?

Так, кажется, назвал это Рейф в своей диссертации в той, прошлой жизни?

Да кому нужны все и всяческие приворотные чары — ведь лица девушки, удержавшей тебя на краю смерти, ты и так не забудешь никогда!

Неповторимое.

Единственное.

Ты не забудешь его — ведь у тебя теперь есть время, чтобы не забыть, вот только что времени не было, а теперь оно есть. Потому что левая рука у тебя тоже есть, и ты сам у себя теперь есть — цельный, завершенный… У тебя есть вы оба, ты и она, и потому у тебя есть ты… У тебя есть левая рука, Кэри сжимает ее в своей — единое, неразрывное целое, словно по вашим жилам бежит общая кровь… И Кэри взметывает левую руку, в точности повторяя твое движение… И твоя магия, обретя цельность, сжимает свою вторую руку на горле проклятой воронки, сдавливает смерч… и он захлебывается, рвется и издыхает…