Герои, почитание героев и героическое в истории

22. Представь себе человека, который советует своим собратьям верить в Бога для того, чтобы чартизм попал в арьергард и чтобы рабочие в Манчестере могли спокойно остаться за своими станками. Трудно себе представить более дикую идею! Друг мой, если тебе когда-нибудь удастся уверовать в Бога, то ты убедишься в том, что весь чартизм, манчестерские бесчинства, парламентская некомпетентность, ветреные министерства, самые дикие социальные вопросы и сожжение всей этой планеты – ничто в сравнении с этим.

23. С человеком, который, будучи честен по отношению к самому себе, приступает к делу и всю душу вкладывает как в разговор, так и в поступки, – всегда можно что-нибудь сделать. Сам сатана был, по Данте, предметом, достойным похвал, по сравнению с теми ангелами juste milieu¹⁶, которыми изобилует наше время. Последние не были ни мятежными, ни верными. Они только думали о своем собственном маленьком «я». Представители умеренности и аккуратности, которые были приговорены к ужасным мучениям в Дантовом аду, лишены надежды умереть (non han speranza di morte). Они должны были застыть без смерти и без жизни, в грязи, мучимые мухами, спать беспрестанно и терпеть, – «Бога ненавидят так же, как врага Божьего».

24. Собственно говоря, ничто не может внушать такого презрения, и нет ничего более достойного отвращения и забвения, чем полумошенник. Он не правдив и не лжив, никогда в жизни не сказал правды и не совершил честного поступка. Дух его живет в сумерках с кошачьими глазами, которые не в состоянии узнать правду. У него, само собой разумеется, не хватает мужества совершить или сказать полную ложь, вследствие чего вся жизнь его проходит в склеивании правды с неправдой с целью создать из этого нечто правдоподобное.

25. Несомненно, что наступит день, когда снова узнают, какая сила лежит в чистоте и воздержании жизни, как божествен стыдливый румянец на щеках молодых, высока и целебна это обязанность, возложенная не только на одних женщин, а на все создания вообще. Если бы такой день никогда не настал, тогда я полагаю, что и многое другое никогда не вернется. Великодушие и глубокомыслие никогда не вернутся. Героическая чистота сердца и глаз, благородная, благочестивая храбрость, окружающая нас, – и образцовый век, как могут они когда-либо вернуться?

26. Но во всяком случае, ясно, что не школа, пройденная в служении дьяволу, а только наше решение бросить эту службу направляет нас к правильным мужественным поступкам. Мы становимся людьми не тогда, когда отступили, разочарованные в погоне за ложными удовольствиями, а после того, как мы почему-либо поняли, какие непреодолимые препятствия окружали нас в течение всей жизни, как безрассудно нашей «смертной» душе ожидать удовлетворения от подарков этого бесконечно суетного мира! Поняли, что человек не должен довольствоваться самим собою и что для страдания и терпения нет иногда средства, кроме стремления и поступков. Мужественность начинается, когда мы каким бы то ни было образом заключаем перемирие с необходимостью. Она даже начинается, когда мы, как это делает большинство, покоряемся необходимости. Но она лишь тогда полна надежд, начинается, когда мы примиримся с необходимостью. Тогда мы действительно торжествуем и чувствуем, что стали свободными.

27. К чему эта смертельная спешка заработать деньги? Я не попаду в ад, даже если я не заработаю денег. Мне говорили, что есть еще другой ад.

28. Читатель, – даже читатель-христианин, как ты себя называешь, – имеешь ли ты представление о рае и об аде? Я думаю, что нет. Хотя слова эти часто у нас на языке, они тем не менее представляют для большинства из нас нечто сказочное или полусказочное, точно преходящий образ или малозначащий звук.

И тем не менее следует раз навсегда знать, что это не образ, мысль, полусказка, а вечная, высшая действительность. «Никакое море из сицилианской или иной серы уже нигде не горит в наше время», – говоришь ты? Ну, так что же, что не горит? Верь или не верь этому, как хочешь, и твердо придерживайся этого, как настоящей выгоды, способа подняться в высшие стадии, к дальним горизонтам и странам. Исчезло ли все это или нет, – думай как хочешь. Но ты не должен верить, что исчезло или может исчезнуть из человеческой жизни бесконечное, имеющее практическое значение, выражаясь строго арифметически! О, брат! Разве не было момента, когда бесконечное страха, надежды, сострадания ежеминутно обнаруживалось перед тобой, несомненным и неназванным. Не явилось ли оно тебе некогда как сияние сверхъестественного, вечного Океана, голос глубокой вечности, звучащей где-то до самой глубины твоего сердца? Никогда? В таком случае, к сожалению, причина не в твоем либерализме, а в твоем анимализме. Бесконечное вернее, нежели какая-либо другая действительность. Однако только люди могут это различить. Бобры, пауки и хищные животные из породы коршунов и лисиц не различают этого!