Герои русского броненосного флота

— Наши офицеры и матросы на все годны! – ответил тот, улыбаясь.

— Без имени судну нельзя! – мотнул головой вице‑адмирал. – Как мыслишь?

— А не назвать ли нам ее «Хедой»! – подумав, предложил Лесовский.

— Что ж, «Хеда» так «Хеда»! – кивнул Путятин.

История с построением шхуны по чертежам, взятым из журнала, не имеет аналогов. Правильно говорил учитель Лесовского адмирал Павел Степанович Нахимов: «Русским морякам больше всего удаются дела невыполнимые!»

«Подвигаемые, – писал один из российских офицеров, – его (Лесовского. – В. Ш.) железной волей, моряки сумели совершить почти невозможное: собственными руками, по весьма приблизительным чертежам и самыми простейшими средствами, они сумели всего лишь за 4 (!) месяца построить вполне приличную мореходную шхуну…»

А время поджимало. На «Хеду» загрузили припасы. Кроме Путятина на «Хеде» ушли назначенный командиром шхуны Колокольцев, капитан 2‑го ранга Посьет, подполковник Лосев, мичман Пещуров, прапорщик Семенов, юнкера Лазарев и Корнилов. Вместе с ними четыре десятка наиболее опытных матросов. Шхуна взяла курс на Петропавловск. После двух недель плавания «Хеда» пришла в Авачинскую губу, но наша Тихоокеанская эскадра уже ушла к тому времени в бухту Де‑Кастри. Путятин, не задерживаясь, вышел из Петропавловска. На пути в Де‑Кастри, выйдя из пролива Лаперуза, шхуна встретила три английских корабля. Положение было критическое. Заметив шхуну под русским флагом, один из неприятельских кораблей погнался за ней, но попутный ветер помог «Хеде» оторваться от неприятеля. 8 июня, благополучно завершив переход, шхуна отдала якорь в Амурском лимане у Николаевского поста. Там юнкер Корнилов узнал о смерти своего отца на бастионах Севастополя…

Остальная часть команды «Дианы» (8 офицеров, 150 матросов) во главе с капитан‑лейтенантом Лесовским и 500 пудов пороха несколько позднее на зафрактованной американской шхуне «Каролина Фут» отправилась в Петропавловск‑Камчатский на усиление тамошних наших команд. Но боевые действия на Тихоокеанском театре развивались весьма стремительно, и ни Путятин, ни Лесовский не могли знать последние новости. А они были весьма важными. После блестящего отражения двукратной атаки англо‑французской эскадры на Петропавловск командовавший обороной города генерал‑майор Завойко (еще один птенец гнезда адмирала Лазарева!), погрузив на суда гарнизон и обывателей, покинул город, скрытно от противника перебазировавшись в Николаевск‑на‑Амуре.

Поэтому Лесовский, по прибытии в Петропавловск, застал там лишь охранный отряд да местных казаков, которые и сообщили ему об уходе Завойко. Пополнив запасы воды, капитан‑лейтенант тут же нанимает американский торговый бриг «Уильям Пенн» с грузом из Америки и устремляется вслед за ушедшим отрядом. Большую часть пути прошли вполне успешно, но уже в Амурском лимане нанятый бриг вылез на отмель (карт тамошних вод еще не было!). Немедленно отстранив растерявшегося партикулярного капитана, Лесовский сам взялся за дело. Чтобы спасти судно, пришлось изрядно потрудиться. И офицеры, и матросы действовали самоотверженно. На своих плечах по грудь в воде они завели тяжелый стоп‑анкер.

Затем была встреча с тихоокеанцами. Радость встречи, однако, была омрачена печальными новостями.

Третьей группе диановцев во главе с лейтенантом Мусиным‑Пушкиным на зафрактованном бременском бриге «Грета» повезло меньше, чем первым двум. 20 июля около Сахалина их взял в плен английский параходофрегат «Барракуда».

Отдыхать в Николаевске не пришлось. Едва Лесовский закончил свой доклад Завойко, тот похлопал его по плечу:

— Так как ты, Степан Степаныч, безлошадный, определяю тебя командиром сводного берегового экипажа. Заодно будешь командовать и береговыми батареями.

— А где же батарея‑то? – подивился Лесовский, оглядев пустые берега.

— Батарею надо построить, а экипаж сформировать! – усмехнулся Завойко. – Так что засучивай рукава.

— Это нам не привыкать! – хмыкнул капитан‑лейтенант и принялся за работу.

Рассказанные Завойко новости с Черного моря не порадовали: англичане с французами по‑прежнему держат в осаде Севастополь, часть наших кораблей затоплена на входе в Северную бухту, а команды дерутся на берегу, при бомбардировке убит вице‑адмирал Корнилов, а защиту города возглавил Нахимов.

И Завойко, и Лесовский многое бы отдали сейчас, чтобы оказаться среди своих боевых товарищей, чтобы вместе с ними плечом к плечу стоять на простреливаемых ядрами бастионах. Но им выпал иной жребий…

В сводный экипаж были сведены команды «Дианы», «Паллады» и «Авроры». Чтобы матросы и офицеры чувствовали себя привычней, каждая из фрегатских команд составила отдельную роту со своими офицерами. Номеров ротам не давали, зачем? Так и звали: Диановская, Палладская да Аврорская… Каждая рота строила свою батарею, а потому и сами батареи тоже получили названия по именам погибших фрегатов.

А вскоре пришло известие о полном самозатоплении Черноморского флота и оставлении нашими войсками южной стороны Севастополя. Как воспринял это известие Лесовский? Думаю, что со слезами на глазах…