Герой Саламина

— Мы, правители Спарты, считаем, что надо обсудить и пересмотреть состав амфиктионов. Мы вынесли тяжелую войну и, отразив врага, спасли Элладу. Но здесь присутствуют пилагоры многих государств, которые не принимали участия в войне. А есть и такие, которые помогали персам и сражались против нас. Это Аргос, Фивы, Фессалия…

Фемистокл насторожился. Куда это клонит спартанец?

— Так вот, мы, правители Спарты, считаем что эти государства надо исключить из Союза амфиктионов, и это будет справедливо.

Сначала наступила внезапная тишина, потом поднялся шум:

— Правильно! Мы воевали! Мы принесли много жертв!

— Но вы не можете исключить эллинские города из Союза эллинов!

— Не война определяет наше присутствие здесь, в Союзе амфиктионов!

Неизвестно, чем кончился бы этот шумный спор, но слово взял Фемистокл:

— Если исключить из Союза такие крупные государства, как Аргос, Фессалия, Фивы и многие другие, которые не были нашими союзниками в войне с персами, то Союз будет состоять из двух или трех крупных государств. А такое положение будет гибельным для Эллады!.. Я то знаю, чего вы хотите, — обратился он к спартанцам. — Если исключить все эти государства из Союза, то каждый раз, на любом Совете, вы, спартанцы будете побеждать при голосовании большинством голосов, как это и было при раздаче наград после войны и победы. Тогда все дела Эллады будут решаться лишь так, как вы того пожелаете. Но этого не будет, потому что это несправедливо!

Пилагоры согласились с Фемистоклом и отклонила предложение Спарты.

Благодарные аргосцы, фиванцы, фессалийцы провожали Фемистокла домой. Особенно благодарили его аргосцы, ненавидевшие Спарту.

Фемистокл еще раз победил спартанцев. И еще раз навлек на себя их гнев.

Спартанские пилагоры угрюмо переговаривались между собой:

— Нас не учили риторике. А у афинян длинные языки!

— Надо избавиться от этого человека. Он мешает нам во всех наших делах!

— Вся надежда на Аристида. Аристиду надо занять в Афинах высшую должность…

— Не забывайте о Кимоне. Кимон — наш друг.

— Это так, Аристид и Кимон будут править Афинами. Наши, эфоры позаботятся об этом. И тогда слово Спарты будет законом для всей Эллады.

Фемистокл торжествовал победу над Спартой. Но умевший провидеть судьбы государства, он не умел предвидеть своей собственной судьбы. А звезда его славы уже шла под уклон. Влияние Спарты на афинян тайно подрывало его авторитет и возвышало авторитет Аристида и его молодого друга Кимона. Времена менялись. Аристократы брали верх.

Аристид сделал уступку, провел закон, по которому ремесленники и земледельцы получили политические права наравне с высшими сословиями и даже почетное право быть избранными на должность архонта! И уже имя Аристида в Афинах стало самым любимым, самым уважаемым. Он умел угодить всем — и богатым людям, обедневшим во время войны, а значит, потерявшим многие права, и беднякам, которым он дал теперь эти права. И никто не вспомнил, получая от Аристида благодеяния, что все это уже подготовил для афинян Фемистокл.

Аристид, всегда спокойный, ласковый и приветливый, не вступал теперь на Пниксе в споры или в перебранку с Фемистоклом. Но он старательно готовил ему замену, воспитывая и обучая молодого Кимона искусству властвовать, покоряя умы и сердца людей.

— Если ты хочешь, Кимон, нравиться афинянам, будь доступным и сговорчивым. Ты глава знатного рода, ты богат. Так помни старые заветы аристократии — накорми бедных родственников, открой сады и огороды для тех, у кого их нет, пусть придут и возьмут какую-нибудь луковицу или пучок редиски, ты не обеднеешь. Накормишь человека, дашь ему незатейливый обед, а он за тебя в нужную минуту проголосует. А это поважнее, чем луковица или пучок редиски!

И вот уже шла слава о щедрости Кимона. Он приказал каждый день готовить обед — не слишком обильный! — для тех, кто придет и попросит поесть. Он распорядился снять изгороди со своих садов и огородов — пусть приходят и берут что хотят из плодов…

В доме Кимона часто собирались гости, друзья, приятели и просто знакомые. Легкая беседа, ласковое обхождение, хорошее вино… Вот и сегодня у него полно гостей в доме, беседа течет, как река, полная меда.

— Кимон, не забывай о том, что твой отец Мильтиад, герой Марафона. Надо и тебе совершить что-нибудь великое!

— Да, Кимон. Мы видели, как ты храбро сражался с персами. Суждения твои зрелы, хотя ты и молод. Тебе надо нести какую-нибудь общественную службу. Не все же отдавать в руки Фемистокла!

— Да, да! Не все же Фемистоклу возвышать до чрезмерности моряков и горшечников!

— Его грубость уже надоела.

— А его самохвальство? Мы все время должны выслушивать, сколько благ он доставил Афинам! Право, это становится утомительным!

— Да, я хотел бы занять какой-нибудь государственный пост, — сказал Кимон. — Персы еще сидят на Стримоне, на фракийском берегу. Если бы афиняне мне доверили…

— Афиняне доверят!

— Каких еще правителей нам надо, если отвергать Кимона?