Герои «СМЕРШ»

Данная директива, подписанная 5 апреля 1942 года, подводила «итоги зимних боёв в России» и определяла «задачи вермахта на лето 1942 года». В ней, в частности, говорилось:

«Главная операция на Восточном фронте. Её цель, как уже указывалось, — разбить и уничтожить русские войска, находящиеся в районе Воронежа, южнее его, а также западнее и севернее р. Дон. <…>

Третье наступление в рамках этой операции необходимо организовать таким образом, чтобы силы, наносящие удар вниз по течению р. Дон, соединились в районе Сталинграда с теми силами, которые наступают из района Таганрога, Артёмовска между нижним течением р. Дон и Ворошиловградом через р. Донец на восток. Эти силы должны затем соединиться с наступающей на Сталинград танковой армией. <…>»[583]

К наступлению гитлеровцы готовились всерьёз. А потому «пребывание <Петра Прядко> во вражеском разведоргане опять оказалось недолгим. Накануне крупномасштабного наступления под Харьковом немецкая военная разведка остро нуждалась в свежих сведениях о противостоящих частях Красной армии, поэтому засылка шпионов шла по нарастающей. 17 мая 1942 г. в качестве агента Абвера „Петра Петренко“ Прядко снова оказался на советской территории. На этот раз он помог советским контрразведчикам задержать четырёх немецких шпионов, уже находившихся в расположении частей 6-й армии, и сообщил данные на 14 агентов, готовящихся к переброске через линию фронта»[584].

А вот дальше в описаниях биографии Петра Ивановича начинаются «разночтения», вполне, к сожалению, объяснимые. Как раз в то самое время разворачивалась печально известная Харьковская наступательная операция.

«Боевые действия войск Юго-Западного фронта начались 12 мая переходом в наступление обеих ударных группировок. За первые три дня напряжённых боёв войска фронта прорвали оборону 6-й немецкой армии севернее и южнее Харькова в полосах до 50 км каждая и продвинулись из района Волчанска на 18–25 км, а от барвенковского выступа — на 25–50 км»[585].

А потом произошла «Харьковская катастрофа». Описывать её не станем, но уточним, что 25 мая действовавшая с барвенковского выступа 6-я армия генерала Городнянского[586] попала в окружение, из которого мало кому удалось выйти. Застрелился командарм, пропал без вести начальник особого отдела капитан госбезопасности Рязанцев, погибло большинство оперативных сотрудников, а документы особоргана были уничтожены. Но главное, Прядко потерял связь.

В докладной Абакумова всё сказано чётко и однозначно:

«Учитывая, что Прядко вошёл в доверие к начальнику абвергруппы-102 майору германской армии Гопфу, он был в мае 1942 г. вновь переброшен в тыл противника с заданием использовать это доверие для того, чтобы устроиться на штатную должность в германский разведорган, возглавляемый майором Гопфом.

Возвратившись в абвергруппу-102, Прядко доложил Гопфу о „выполнении“ задания, был зачислен в штат сотрудников группы и оставлен для работы в канцелярии»[587].

И тут возникает вопрос: когда и за какое время Пётр мог подготовиться к возвращению в немецкий тыл — получить дезинформационные материалы, отработать «легенду»? Наступление войск Юго-Западного направления уже захлёбывалось, люди чувствовали приближение катастрофы, и кому там, реально говоря, было дело до зафронтового агента? Ведь армия погибала!

Явно, что Прядко пришлось действовать по собственному разумению. Вот только руководителю ГУКР «Смерш» сообщать о том в ГКО было как бы и нетактично. Ведь «Харьковская катастрофа» целиком оказалась на совести высшего руководства, доверившегося своим предпочтениям (мол, наступать гитлеровцы будут на Москву, и вообще, Сталин в одном из докладов «проехался» по поводу «разболтанной ржавой машины Гитлера») и устаревшему как военачальник Тимошенко и авантюристу Хрущёву, а потому проигнорировавшего мнение военных профессионалов. Так что писать, что «в условиях, когда…» Абакумов не мог. Указал просто: «вновь переброшен», и кому какое дело «наверху», кто и как агента перебрасывал?

Зато нам это не безразлично.