Герои Смуты

Согласно свидетельствует об овладении противником всеми воротами и башнями Белого города ротмистр Николай Мархоцкий. В его записках говорилось: «…москвитяне взяли вокруг нас все Белые стены с башнями. Каждую башню и ворота они хорошо укрепили и расставили людей, а на следующий день пошли под Девичий монастырь добывать разместившихся там иноземцев. Те также упорно сражались, но не смогли удержать монастырь и отступили». Иноземный гарнизон оказался затворенным в Кремле и в стенах Китай-города и не мог быть освобожден без помощи извне, так как ополченцы выкопали вокруг укреплений «глубокий ров». Ротмистр Николай Мархоцкий так прямо и назвал этот раздел своих записок: «Наши заперты в Китай-городе и Крым-городе». Он говорил о том, что чувствовали попавшие в ловушку осажденные: «Захватив стены вокруг нас, москвитяне, чтобы зажать нас со всех сторон, быстро поставили за Москвой-рекой два острожка и разместили в них сильные отряды. А до этого ими был вырыт глубокий ров от одного берега реки на всю протяженность Крым-города и Китай-города, — прямо до другого берега. В течение целых шести недель мы находились в плотной осаде. Выбраться от нас можно было, разве что обернувшись птицей, а человеку, будь он хитер, как лис, хода не было ни к нам, ни обратно» [245]. Учитывая, что длившаяся «шесть недель» осада была снята войском гетмана Яна Сапеги 5 (15) августа 1611 года, можно рассчитать, что полки ополчения овладели стенами Белого города около 24 июня (4 июля) 1611 года.

Особенно серьезной была потеря Новодевичьего монастыря. По свидетельству Иосифа Будилы, в нем поляками был создан опорный пункт, «чтобы оберегать дорогу в Можайск и в Польшу» [246], — ведь по этой дороге ждали помощь от литовского гетмана Яна Карла Ходкевича, назначенного руководить московскими делами после отъезда короля Сигизмунда III из-под Смоленска в Речь Посполитую [247]. Сами осажденные уже не надеялись на приход гетмана, а русские люди в открытую издевались над их безвыходным положением: «Идет к вам литовский гетман с большими силами: а всего-то идет с ним пятьсот человек». Они уже знали о пане Ходкевиче, который был где-то далеко. И добавляли: «Больше и не ждите — это вся литва вышла, уже и конец Польше идет, а припасов вам не везет; одни кишки остались». «Так они говорили потому, что в том войске были ротмистры пан Кишка и пан Конецпольский», — объясняет Мархоцкий [248]. В этот момент высших успехов Первого ополчения, напомню, и был принят Приговор 30 июня 1611 года. Позднее князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой получит грамоту на Вагу, в которой будет сказано о его заслугах: «…болшой каменной Царев-город все ворота и башни взятьем взяли. А после того Новый Девичь монастырь» [249].

Выручил московский гарнизон гетман Ян Сапега, но это стало последним его «подвигом» в русских делах. Сапежинцы и пахолики (солдаты), уходившие из столицы для сбора запасов 4 (14) июля, вернулись из похода под Переславль-Залесский и Александрову слободу спустя месяц. 27 июля (7 августа) в войске Сапеги получили известие о том, что ляпуновскому ополчению удалось захватить все укрепления Белого города и затворить ворота, а еще несколько дней спустя, 1(11) августа, пришло известие о гибели Ляпунова. Сапежинцы немедленно поспешили обратно в Москву Как писал архиепископ Арсений Елассонский, дезорганизованное смертью главного воеводы войско не сумело оказать им сопротивления: «…так как русские стражи по случаю волнения и смерти Прокопия не находились в воротах, воины пана Яна Сапеги неожиданно вошли внутрь [города] через Никитские ворота. И после этого поляки изнутри и пан Ян Сапега извне со всем польским войском отворили западные ворота Москвы; и поляки, освобожденные из заключения, ожидающие помощи и войска от великого короля день на день, входили в Москву и выходили» [250].

Из записок офицеров польского гарнизона выясняется следующая картина: первоначальный штурм стен и башен Белого города сапежинцам не удался, но они захватили один из острожков в Замоскворечье и переправились к Кремлю по Москве-реке. Дальнейшее уже стало делом случая, так как, вопреки «мнению пана Госевского», которому «казалось невероятным», что удастся вернуть ворота Белого города, осажденные успешно штурмовали Водяную башню, а потом бои, как пожар в ветреный день, стали перекидываться к Арбатским, Никитским и Тверским воротам. С защитниками Арбатских ворот польско-литовские хоругви не могли справиться целый день и, чтобы не останавливать наступление, оставили их в своем тылу. Никитские ворота им удалось отвоевать, а вот Тверские ворота воевода Мирон Вельяминов, получивший подкрепление от полков, стоявших за Неглинной, смог удержать. Итогом похода войска Сапеги к Москве стало то, что осада города опять ослабла, осажденные получили продовольствие, а со стороны Арбатских и Никитских ворот снова можно было въезжать и выезжать из Кремля.