Герои Таганрога

Гауптшарфюрер Мюнц тоже получил от своего агента, сидящего в камере, сведения о готовящемся побеге арестованных. Он уже понял, что Василий Афонов является крупной фигурой в большевистской организации Таганрога. Еще на прошлом допросе, не выдержав пыток, Копылов назвал своих друзей из Михайловки Акименко и Судейко. От Акименко не удалось вытянуть показаний, Судейко же оказался более разговорчивым. Он рассказал о подпольной группе села Михайловки и сообщил, что она подчинялась какому-то городскому штабу. Он также донес и о подготовке к побегу заключенных из пятой камеры.

Кроме этого, арестованный Федор Перцев сознался, что писал первомайские лозунги по заданию Василия Афонова, и назвал его руководителем всего таганрогского подполья. Располагая этими данными, гауптшарфюрер Мюнц приказал доставить к нему на допрос Василия Афонова и уже приготовился ошарашить его собранными уликами и добиться чистосердечного признания, когда в его кабинет вошел штурмбаннфюрер Биберштейн.

— Я огорчу вас, дорогой Мюнц. Я очень вас огорчу, — сказал он. — Мне и самому чертовски обидно. После огромных трудов мы вышли, наконец, на серьезную партизанскую группу. Но, как это часто бывает, награды и благодарности достанутся другим. Гауптшарфюрер Мюнц и фельдфебель Адлер удивленно смотрели на своего шефа. — Да, да! Награды достанутся другим. Получен приказ рейхсфюрера Гиммлера. Через два дня наша зондеркоманда покидает Таганрог. Срочно подготовьте дела большевистских агентов для передачи их в ГФП. Теперь ими займется капитан Брандт. Как видите, ему опять повезло.

— Осмелюсь спросить, господин штурмбаннфюрер, куда переводят нашу команду? — прервал Биберштейна Мюнц.

— Рейхсфюрер доверил нам один из районов Белоруссии. Там идет настоящая партизанская война. Нашей команде поручено обеспечить тыл немецкой армии. Надеюсь, мы с честью выполним эту задачу.

В дверях кабинета показался эсэсовец и доложил, что арестованный Афонов доставлен на допрос к следователю Мюнцу.

— Отправьте его обратно в камеру, — распорядился Биберштейн, обращаясь к Мюнцу. — У нас нет времени. Пусть с ним возится теперь капитан Брандт. Сегодня же подготовьте дела к передаче в ГФП-721, а завтра вечером доложите мне о том, что они приняты по акту тайной полевой полицией.

— Будет исполнено, экселенц. Действительно, этому Брандту чертовски повезло. Ведь в наших руках нити крупной бандитской организации.

— Ничего не поделаешь. Такова воля всевышнего. — Биберштейн вытянул руку в фашистском приветствии и вышел из комнаты.

На другой день Василий Афонов и другие арестованные с ним подпольщики поступили в распоряжение тайной полевой полиции. Таким образом, к многочисленным сведениям, которыми располагал капитан Брандт через своих агентов прибавились еще и обширные данные, собранные службой безопасности СД-6. Теперь Брандт готовился нанести окончательный удар по всему городскому подполью.

* * *

Начальник уголовного отдела русской вспомогательной полиции, не успев стряхнуть дорожную пыль, прибежал к Стоянову, когда тот никого не ждал. Читая протоколы допросов Василия Афонова и его соседей, он искал расхождения в их показаниях и так увлекся этим, что недовольно поморщился, оторвавшись от целой кипы серых листов бумаги.

— Что у вас? Я же предупредил — уголовниками займитесь сами.

— Осмелюсь доложить, господин начальник! По сапогам на политическое дело наткнулись.

— По каким сапогам? — не понял Стоянов.

— Убийство военнопленного Мусикова, у которого сапоги стащили, припоминаете?

— Ну и что?

— Его убили не с целью ограбления, а по мотивам политического порядка.

— Откуда такие сведения?

— Нашел я Софью Раневскую. Она рассказала. Оказывается, Мусиков состоял в бандитской организации какого-то Афонова. Работал на «Гидропрессе». Там у них основное гнездо. Раневская намекает, что информировала немцев. За это ее партизаны и хотели убить...

— Она-то откуда знает, что это партизаны?

— А ее вместе с ним расстреливали. Она в голову ранена. Потому и убежала в Амвросиевку, боялась, что добьют...

— Где она сейчас? — оживился Стоянов, чувствуя, как близко подобралась полиция к раскрытию организации.

— Привез я ее, привез, господин начальник. Сам в арестное отделение сдал. Она этих партизан по пальцам пересчитала. Кто где работает, где живет — все точно рассказывает.

— Давай ее ко мне живо... И Петрова зови сюда.

...Оказавшись в кабинете у Стоянова, Раневская поведала начальнику полиции о Василии Афонове и о многих членах городского подпольного штаба, имена которых она слышала от Мусикова.

Сообщила также о побегах советских военнопленных из госпиталя, о рыбаках, собиравшихся переправить беглецов на тот берег.

— Почему же вы раньше молчали? — спросил Петров, тоже слушавший ее показания.

— Мы не молчали, мы доносили куда следует. За это они и совершили на нас покушение. Пришли ночью, говорят — в полицию... Там этот Вайс был, с белой повязкой. Я подумала, что он у вас работает. И был еще какой-то в немецкой форме.

— Откуда вы узнали, что рыбак Глущенко переправляет военнопленных на сторону Советов? — продолжал допрашивать Петров.