Герой того еще времени

Какие сказки нам дарил
Московский бит, московский рок.
И я порой мед-пиво пил
И мысль укладывал меж строк.

И в дальни дали уплывал

Мой недостроенный корабль.
И я успех там собирал,
И вдохновенно девкам врал.

И щас, наверное, совру,

А что-то вспомнится не так,
Но есть возможность поутру
Стишки исправить натощак.

И, возвратясь из Интернета,

Я сел писать роман в стихах.
Тогда, я помню, было лето,
Волшебно лето на морях.

И вместе с группой в Коктебелях,

Герой наш рок-н-ролл играл.
И радостно девчонки пели,
Свой демонстрируя вокал.

А Горик, так зовут героя,

Через защитные очки
Искал, кого сегодня к морю
Он кликнет ножки помочить.

– Ах, милый Горик (он же Игорь),

Ну что за джинсы, что за стать…
С тобой одним, скажи, и мигом
Всю жизнь готова танцевать.

– Тур вальса, милая богиня,

Готов вам нынче подарить.
А завтра… Завтра будет видно.
Нельзя же, право, так спешить.

И спев на бис ударну песню

И морем смыв следы греха,
Они, довольные друг другом,
Прощались мило на-всег-да.

Уплыл июль, и жаркий август

На небе звезды запалил,
А Коктебель любовны флаги
Трепал с утра что было сил.

И вкус греха перчено-сладкий

Витал над лагерем, и вот
Закончен пересменок. Ладно,
Девчонок новый хоровод
Жилье на море обживает,

И, честно говоря, не знает,

Что ночью их грядущей ждет.
Открыты девичьи сердца,
Не потерять бы лишь лица.

В вечóр сегодня Горик с группой

Готовы танцы вновь играть.
Guitar – наживка, голос, струны,
В порядке молодецка стать.

И по привычке в ре-мажоре,

Затянет группа «Drive my car»[1].
Ты – Бог, Ты – Леннон… Кто же спорит…
И вьется вдаль моя строка.

Не знал герой наш поражений,

И меч разил всех наповал,
И не терпел он чуждых мнений,
И даже как-то заскучал.

* * *

А героиня – бог-девица,
Принцесса голубых кровей,
Приехала в Москву учиться
Из-за взаправдошных морей.

Учиться танцам, ведь в Союзе

По танцам мы ого-го-гей;
Кто сразу стих не понимает,
То впереди планеты всей.

Страна, где выросла девчонка,

Не знала войн, не знала бурь.
Отец-король на личном троне
Подписывал такую дурь,

Что подчиненные в отчаяньи

Не знали, как им дальше жить.
– Ты – лучший! – все ему кричали, —
Нельзя же по течению плыть.

А он, от доброты смиренный,

В глаза с любовью всем смотрел.
И заговор друзей неверных
Под носом как-то проглядел.

* * *