Герой туманной долины

Ему подумалось, что он снова все испортил неосторожным действием, которое не взвесил, но Делла опередила его буйные мысли: постаралась улыбнуться, пару раз неуверенно хлопнула его по плечу и кивнула в сторону припаркованного у тротуара такси.

— Все в порядке, мистер Паркс. Правда, в порядке. — Она замялась. — У нас. Но не у меня.

Он не нашелся, что ответить, только грустно покачал головой.

— Мне пора ехать, — добавила Делла, пытаясь заглянуть ему в глаза. Ее губы дрожали. — Мне правда пора.

Шеннон кивнул, а она скользнула по его запястью, на мгновение сжала пальцами его руку в знак прощания и тут же отстранилась, медленно отходя.

— Тебе это не нужно, Шеннон, — проговорила она, мотая головой и не останавливая слезы, позволяя им бежать по щекам, пока стоящего поодаль друга резало произнесенное ею имя. — Правда не нужно.

Она прыгнула на заднее сиденье такси, машина тут же тронулась с места, не дав возможности Шеннону, оставшемуся в одиночестве под мигающим уличным фонарем, узнать, что же именно, по мнению Деллы Хармон, ему не нужно.

* * *

Узнать ему удалось скоро — и так же скоро довелось понять смысл произнесенных однажды Челси Оллфорд слов: «За каждой легкой душой прячется своя трагичная история».

Ветер задувал в затылок, Шеннону приходилось поддерживать воротник пальто, пряча за ним открытую шею, и из-за закрывавших глаза кудрей он мог и не заметить Деллу, сидящую в кафе с высокими окнами, но рассмотрел благодаря ярко-оранжевому пятну, мерцавшему под серым осенним небом как маяк.

Он остановился, вперился взглядом в ее сгорбленный силуэт, одиноко сидящий за столом, склонившийся над чашкой. Что-то внутри просило его пройти мимо, поспешить в офис, в который опаздывал с обеденного перерыва, оставить ее в одиночестве, но разгоравшееся с каждой минутой чувство безграничной любви совершить такую ошибку не позволило.

Он остановился у входа в кафе, прямо перед окном. Делла его не замечала, лишь тихо плакала, утирала слезы рукавом джемпера, под воротник которого заправила взлохмаченные волосы — она ими от заинтересованных взглядов закрылась, как ширмой, — и помешивала дрожащей в пальцах ложкой какао.

Шеннон зажмурился. Он был таким же совсем недавно — точно так же кутался в свою тоску и за отросшими кудрями прятал глаза, не надеясь, что кто-то поможет ему выбраться из туманной долины.

Он зашел в кофейню тихо, взглянув на бармена, покачал головой и устремился к столику, за которым Делла сидела, не шелохнувшись и прячась от проходящих мимо посетителей. Она и Шеннона не заметила, подняла глаза лишь в минуту, когда его рука осторожно легла ей на плечо, заставив вздрогнуть.

Девушка несколько раз озадаченно моргнула, поспешила утереть слезы, но, увидев поджатые губы друга, устало опустила руки, зная, что он судить не станет, что наконец-то можно перестать притворяться.

— Пойдем домой? — шепнул Шеннон, ласково проводя ладонью по ее спине.

— Нужно на работу, — так же тихо отказалась Делла, всхлипывая и при этом глядя на Шеннона так умоляюще, словно он запросто мог стать ее спасением. Она хотела, чтобы он забрал ее отсюда. Хотела, но чего-то отчаянно боялась, поэтому от помощи отказывалась.

Шеннон не спросил, почему она не позвонила ему, когда стало совсем тяжело, когда сдержать слезы уже не хватило сил, почему не попросила помощи и не осталась дома. Ведь он понимал как никто, он делал так же всю свою жизнь: занимал себя всем, что попадалось под руку, надеясь, что дела отвлекут, что болеть так сильно перестанет и со временем тоска растворится.

Не перестало, не растворилось. Задавленное и задушенное, то, что тяготило душу и тянуло ко дну, в итоге вылилось черной плотной волной позже и под своей толщей почти похоронило.

Шеннон выудил из кармана телефон, отошел на пару шагов, ободряюще улыбнувшись Делле, и как только серьезный голос послышался с того конца невидимого провода, облегченно выдохнул. Та, кому он звонил, должна встать на его сторону — Делла Хармон для этого человека слишком важна.

— Она в кофейне, одна, жутко расстроенная. Кажется, ей даже говорить тяжело, — тихо бормотал он в трубку, отбросив приличия.

Челси Оллфорд молчала, но Шеннон знал, что она поняла его немую просьбу с первых секунд. А еще ему показалось, что она к подобному привыкла.

— Что бы с ней сейчас ни творилось, если продолжит от этого бежать, станет хуже. Я знаю, проверял.

— Забери ее оттуда и отведи домой, Шеннон, — отозвалась женщина наконец. Он слышал еле различимое волнение в ледяном тоне, сбившееся вдруг дыхание и тоску в голосе. — Я знаю, она сейчас тебе открыться не сможет и, скорее всего, прогонит, но не отчаивайся — это пройдет. Это всегда проходит, — напутствовала она.

— Спасибо, Челси, — проговорил Шеннон, рассматривая носки ботинок. Плохое предчувствие свербело на подкорке, и слова руководительницы театра — «это всегда проходит» — не позволяли отказаться от дурных мыслей, которые хотелось лопнуть словно воздушный шарик.

Он сбросил вызов, вернулся к девушке и подал ей руку, помогая подняться.

— Я отведу тебя домой, — настойчивее повторил он.

— Но…