Герой туманной долины

Чужие мечты, видения их последствий и былой страх отошли на второй план, теперь острее его волновало другое: к одному страннику, заблудившемуся в туманной долине, прибавился второй.

Они оба сражались. С собственной невозможностью написать и сказать, с собственными, масками и тенями, которые сами создали, со своими личными сожалениями, что тянулись годами и не позволяли дышать полной грудью. Они боролись с собой и отчаянно хотели помочь друг другу перестать.

— И пока мы продолжаем думать, что наше искусство — это битва, жить толком не сможем, не научимся щадить себя и будем уходить все дальше в мрачный лес, — проговорил Шеннон в пустоту и нажал на педаль газа.

Глава 17

В темном зрительном зале кинотеатра было пустовато — из почти сотни свободных широких кресел были заняты лишь несколько, и на двоих из них разместилась пара, которая в тот вечер не переставала улыбаться.

Ему удалось вытащить Деллу с работы — этому помог уверенный голос Челси Оллфорд, приказа которой девушка ослушаться не могла, благодаря которому из театра вышла поспешно и с облегчением. Шеннона это напрягало: стены родного места для девушки стали очередной клеткой.

Она смеялась уже не так заливисто, как прежде, но смелась все равно, и юноша успокаивался, пусть и ненадолго, — он смотрел не столько крутящийся на большом экране фильм, сколько на ее улыбку, на то, как ее пальцы искали ведерко с попкорном и часто промахивались, как сходились к переносице брови перед очередной неловкой сценой, которая должна была произойти с героем.

Они выбирали фильм вместе, хотели расслабиться и хотя бы пару часов ни о чем не думать, отдаться выдуманному кем-то забавному сюжету и не напрягать голову тяжелыми, закрученными мыслями, с которыми в последнее время не расставались. Но те настигли их даже здесь, в темном полупустом зале.

— Сюжет не может быть идиотским, если история — правда, если слова честны и искусны! — доказывал неудавшийся журналист главному редактору, бросая тому в лицо черновики статей.

— Ты делаешь так же? — усмехнулась Делла, склонившись к самому уху Шеннона и почти перевернув ведерко с попкорном. От ее теплого дыхания на его щеке по рукам побежали мурашки.

— Не пробовал, — улыбнулся он, краснея. — Думаешь, стоит?

— Если останешься без работы — приходи в театр, мы для тебя что-нибудь придумаем.

— Буду носить Челси кофе по утрам? — хмыкнул Шеннон.

— Скорее уж черный чай с тремя ложками сахара, — поправила его девушка, шутейно толкнув локтем.

Шеннон зажмурился, тепло улыбаясь и раздосадованному герою на экране, который выглядел комично, и самому себе. Он ловил каждое прикосновение Деллы — безболезненное и теплое, дарующее ему покой и легкость, — и чаще пытался ненароком задеть ее кончиками пальцев или плечом. Она, конечно, все понимала, но подыгрывала, пряча довольную улыбку в те редкие моменты, когда хандра не съедала ее с головой. В очень редкие моменты.

— Слова — то общее, что у нас есть, какими бы разными мы ни были, — вещал с экрана профессор, поправляя на переносице очки. — Они — то, что мы должны сберечь любой ценой.

Шеннон вздрогнул то ли от сказанного, то ли от касания Деллы, которая вдруг крепко стиснула его руку, покоящуюся на подлокотнике кресла. Их пальцы переплелись сами собой.

— Слышал? — вновь шепнула она, подавшись к нему. — Ты все делаешь правильно.

— Я сюда пришел смеяться, а не думать о том, о чем думать устал, — отшутился Шеннон, замечая, что говорить и о словах, и о писательстве с каждым днем становится все проще.

— Все самое важное найдет тебя, где бы ты ни был, — подмигнула Делла, возвращаясь на место и снова погружаясь в фильм, а Шеннон не стал сдерживать секундный порыв и прижал руку девушки, все еще обхваченную его пальцами, к своим губам — аккуратно, мягко, едва касаясь теплой кожи, пахнущей карамельным попкорном.

Он смущенно закрыл глаза в минуту, когда Делла повернулась к нему, и так же осторожно и медленно, как подносил к губам, вернул ее руку на подлокотник.

Шеннон не повернулся, не взглянул на девушку — сидел смирно, прожигая взглядом экран и радуясь, что в полумраке зала не видно отплясывающего на лице смущения. Он замечал краем глаза, как Делла смотрит на него, надеялся, что она улыбается, не злится, а девушка лишь придвинулась ближе и положила голову ему на плечо. Нерешительно и так осторожно, словно Шеннон был фарфоровой фигуркой, которая от слишком сильного прикосновения могла разбиться.

— Наверное, людям нужно больше говорить? — еле слышно предположил он, надеясь, что его слова потонут в уличном шуме и криках журналиста, которые доносились с экрана.

— Наверное, — отозвалась Делла, сильнее сжимая его руку. — Лишь бы только сил набраться, — добавила она еще тише.

Он больше не произнес ни слова до самых финальных титров, до момента, когда в зале зажегся свет, сначала ослепивший.

— Как тебе фильм?

— Забавный, — улыбнулась девушка, поднимаясь с места. — Я отлично отдохнула.

Шеннон ей не поверил. Ее глаза не блестели как обычно, плечи понуро опустились, как только они покинули кинотеатр и погрузились в вечерний шум города.