Герой веков

— Шестнадцать первых инквизиторов, — продолжал Йомен. — Шестнадцать заповедей в хартии каждого кантона. Шестнадцать алломантических металлов. Шестнадцать…

— Стойте, — перебил Эленд. — Шестнадцать чего?

— Алломантических металлов, — повторил Йомен.

— Их же четырнадцать.

— Мы знаем о четырнадцати, если предположить, что ваша супруга была права, говоря о металле, который является парой к алюминию, — покачал головой Йомен. — Однако четырнадцать — слабое число. Алломантические металлы идут парами, группируются по четыре. Похоже, есть еще два неоткрытых, и всего их шестнадцать. Два на два, на два, на два. Четыре металла для души, четыре для разума, четыре для тела и четыре для времени.

«Шестнадцать металлов…»

Эленд снова посмотрел на мальчика. Боль. Эленд однажды испытал такую боль — в тот день, когда отец приказал избить его. Избить до смерти. Избить так, чтобы в нем проснулся алломантический дар.

Только через боль можно стать алломантом.

«Вседержитель!» — потрясенно подумал Эленд.

Он метнулся прочь от Йомена, обратно в ту часть лазарета, где лежали раненые солдаты.

— Тут есть затуманенные? — спросил он требовательно.

Раненые растерянно уставились на него.

— Кто-то из вас болел? После того как я заставил вас выйти в туман? Скажите, мне надо знать!

Один из раненых медленно поднял уцелевшую руку:

— Меня забрал туман, господин. Простите. Наверное, это увечье — наказание за…

Эленд бросился вперед, не дав ему договорить, и вытащил запасной флакон с металлами.

— Выпей это! — приказал он.

Солдат поколебался, но выпил. Эленд в ожидании присел рядом с койкой. Сердце его бешено колотилось.

— И… что, мой господин? — спросил солдат.

— Что-нибудь чувствуешь?

— Усталость, мой господин, — пожал плечами солдат.

Эленд зажмурился, вздохнул:

«Это была глупая…»

— Ох, странно-то как, — вдруг произнес солдат.

Эленд распахнул глаза.

— Я… я не знаю, как это объяснить, — проговорил солдат, отрешенно глядя перед собой.

— Зажги его, — подсказал Эленд и воспламенил бронзу. — Твое тело само знает, как это делается, надо просто дать ему волю.

Солдат нахмурился, наклонил голову. И начал излучать алломантическую пульсацию.

Снова зажмурившись, Эленд тихо выдохнул.

Подошел Йомен и встал позад:

— Что происходит?

— Туман никогда не был нашим врагом, Йомен, — ответил Эленд, снова закрывший глаза. — Он просто пытался нам помочь.

— Помочь? Каким образом? О чем вы говорите?

Эленд размежил веки:

— Туман не убивает, Йомен. Он заражает. Заражает алломантией. Дает силу. Дает возможность сражаться.

— Мой господин! — Эленд повернулся и увидел, как в лазарет ввалился измученный солдат. — Колоссы атакуют! Колоссы идут на городские стены!

Эленд вздрогнул:

«Разрушитель. Он знает, что я обнаружил, — он знает, что должен атаковать немедленно, а не ждать подкрепления.

Потому что я знаю его тайну!»

— Йомен, соберите весь металлический порошок, какой только сумеете отыскать в городе! — заорал Эленд. — Пьютер, олово, сталь и железо! Пусть каждый, кто перенес туманную болезнь, выпьет свою долю!

— Зачем? — растерянно спросил Йомен.

Эленд повернулся к нему с улыбкой:

— Потому что они стали алломантами. Этот город не сдастся так легко, как предположили некоторые. Если я вам понадоблюсь, ищите меня на передовой!

* * *

В числе «шестнадцать» есть что-то особенное. В частности, оно является знаком, который Охранитель подал человечеству.

Охранитель знал еще до того, как сотворил для Разрушителя тюрьму, что не сможет общаться с людьми. Поэтому и оставил ключи — подсказки, которые Разрушитель не мог исказить. Знаки, связанные с основополагающими законами Вселенной. Число должно было указывать на необычность происходящего и предназначалось для того, чтобы помочь.

Нам понадобилось много времени, чтобы разобраться, но, когда мы в конце концов все поняли, хоть это и случилось достаточно поздно, события начали развиваться очень быстро.

Что же касается другой роли этого числа, то… даже мне она по-прежнему непонятна. Ограничимся пока тем, что оно представляет собой одно из следствий тех законов, по которым живет весь мир и вся Вселенная.

71

Сэйзед слегка нахмурился, постукивая пером по металлической бумаге.