Героин

— Да уж многое повидала. И по-китайски бегло читать начала и дирижабль водить в непогоду. Но карьера проститутки трагически прервалась через несколько месяцев после его начала. Однажды на Ленинградском шоссе появился странный клиент по имени Аркадий. Привередливый, как принцесса на горошине. Никак выбрать никого не мог, все требовал посмотреть новых и новых девушек. Пока не отобрал меня. А после этого предложил моим сутенерам следующее. Девушку эту, то есть меня, я забираю навеки. А вам, братаны, могу предложить за нее откат. Сумму солидную, но разумную. Я стою в стороне, мое мнение, естественно, никого не интересует. Сутенеры ему отвечают: «ты, жидовствующий, сначала деньги давай, а потом подружку заберешь». Аркадий достает деньги и меня собирается забрать. И тут мои сутенеры искушения и не выдержали. Решили и деньги забрать, и меня у себя оставить. Сделали они это явно не подумав. Рядом джип стоял, как бы клиенты, с Аркадием не связанные. А оказались — это из бригады Хомяка бойцы, очень даже с Аркадием связанные. Сутенеры с Ленинградского шоссе им нечета, конечно. Короче, искал Аркадий новых сотрудниц для своего агентства экстремального секса «Уникум». Уж очень я ему понравилась. Ну, работать я в «Уникуме» начала. Это не Ленинградское шоссе, конечно, другой уровень. Но, схожу без хвастовства, и на меня спрос был. Но почти сразу Аркадий меня у себя на ночь оставил. Один раз, другой. А потом вообще к клиентам запретил выходить. Запретил — значит запретил. К тому времени я давно поняла, что здесь приказы выполняются беспрекословно. Лекцию на тему: «Почему ты его не любишь, и что со мной сделают, если я его не полюблю» мне прочитали очень доходчиво. Потом он на Кипр поехал на неделю и меня взял с собой. И спрашивает меня там как-то: «Слушай, кукла, а почему ты таблетки не принимаешь? Забеременеешь ведь». Я и рассказала ему, что забеременеть я не могу ни при каких обстоятельствах. Есть такое врожденное уродство, двухрогая матка называется. В такой матке беременность развиться не может. Поговорили и поговорили, дальше с ним живем. Я даже ему хамить иногда позволяла, чувствовала, что ко мне чувство испытывают не рядовое. А потом он мне как говорит: «У нас будет ребенок. Только беременной ты не будешь». «Приемный что ли?» — спрашиваю. «Не приемный, — говорит, — мой и твой. У тебя яйцеклетку возьмут, моей спермой оплодотворят и кому-то в матку вставят». Ну а дальше, вы, в общем, знаете. Привезли меня в роддом, положили в операционной, в руку укололи что-то, и я заснула. А через девять месяцев меня снова туда же привезли. Какая-то женщина, причем негритянка, родила ребенка. Новорожденную отдали мне, и Аркадий меня с малюткой сразу домой увез. Дома я на девочку посмотрела, и мне даже жутко стало. Лицо как у моей мамы один в один, только черноволосая, как Аркадий. А у нас в роду все блондины. Документы к тому времени о том, что я родила девочку в Сковском роддоме, были готовы, оказывается. Пожилой следователь все оформил. Я долго долбила Аркадия, чтобы он меня с той женщиной, которой беременность выносила, познакомил, а он все отнекивался, а потом согласился.

Познакомилась я сегодня с ней. Лучше бы Аркадий не соглашался. Когда меня медсестра Гавриловна в отделение завела, она в туалет спряталась. Но я прощаю ее глупые выкрики из унитаза. Ее можно понять — всю жизнь, бедняга, обитала на пальме. А потом, непонятно как, в Россию попала, и окончательно мозгами поехали. Нерусская негритянка, совершенно ненормальная и по-русски почти не понимает. Нашли ее на каком-то чердаке, голую, грязную и всю в сперме. И никаких родственников или документов. Непонятно даже из какой страны ее привезли.

— Ну, вы, Ольга, прямо книгу на тему половой жизни дождевых червей наваяли. Но смахнем пыль с героических страниц истории. Ничего нового вы мне не рассказали, но я заслушался и о своей заторможенной любимой забыл. Что ты там стоишь?

— Вы же меня сами в угол поставили, дядя Ноготь. Чтобы не мешала.

— Ладно, я тебя простил.

Да, листья клена прекрасны, но, все-таки,
Лучше попробуй
Сделать минет мне с зеркалом рядом.

— Только пусть эта тетя отвернется, а то я стесняюсь.

— Отставить, как говорит Хомяк. Чуть позже.

— Я вам потом напомню, дядя Ноготь, что надо сделать, когда эта тетя уйдет. Я себе палец укушу до крови, чтобы не забыть. Увижу ранку — и вспомню.

— Максимальный натурализм и реализм, дорогая Ольга, основа воспитания идеальной возлюбленной. Это еще Макаренко шептал на ушко своим воспитанницам.

— Вы знаете, Ноготь, я бы с удовольствием расстреляла бы вас из бутафорского нагана.

— Не говорите мне так, Ольга. Ведь я возглавляю ту самую организованную преступную группировку, в которую входят, в том числе, и ваш супруг Аркадий, и бригада Хомяка. И, плюс к этому, я безумен. Вы заметили, что, ловя мой взгляд, набожные бабки, которые здесь работают уборщицами, начинают креститься?

— Отпустите мою руку, Ноготь, я все поняла. Прошу вас!