Героиновая пропасть

Не той фигурой был Всеволод Михайлович, чтобы в Центральном совете фонда взялись бы наводить о нем справки: кто да откуда. История опального майора ГРУ и его товарищей была достаточно известна лицам, причастным к военным действиям, что в Афганистане, что в Чечне. Но особенно «прославилась», если так можно выразиться, группа спецназа, возглавляемая Головановым, после того, как эти прошедшие немыслимые в буквальном смысле огни и воды офицеры не явились за своими наградами и открыто пообещали генералу-предателю, как они назвали того, кто заключил позорные мирные соглашения с чеченскими экстремистами, «начистить рыло». После чего, естественно, были с позором изгнаны из армии. Пять-шесть лет назад это был, конечно, поступок, и о нем было известно не только узкому кругу в армейской среде.

Но время шло, как и было предсказано, получившие передышку экстремисты развязали новую войну, ушел в провинциальные политики бравый некогда генерал и стал абсолютно никому не интересен. Само по себе потеряло смысл и обещание «начистить рыло». Человеку вообще свойственно быстро забывать даже острые моменты истории, если они конкретно тебя не коснулись. Оно, конечно, стоило бы все-таки ценить мгновения, которые, по словам поэта, свистят как пули у виска, да кто ж этим станет всерьез заниматься в быстротечности нашей жизни?.. Однако ж и не у всех, будто по команде, разом отшибает память! Вот и председатель фонда, отставной полковник, которого свои по старой памяти звали попросту Димой, не страдал потерей памяти. Он с заметным даже изумлением увидел входящего к нему в шикарный кабинет почти легендарного Севу Головача.

— Бог мой! — воскликнул Дима, резво поднимаясь из-за широченного стола и раскидывая руки, как бы желая обнять гостя от всей своей широкой ветеранской души. — А я, честно, и не врубился! Мне докладывают: там, мол, просится один из наших, из «афганцев», он в охране работает, в частной. Говорит, проблемы имеются! Головач, да это ж ты?! Ну даешь!

Сева, хотя и был почти ровесником Димы, выглядел явно моложе и крепче. Видно, сказывалась простая, живая жизнь без участия в дерьмовой политике, в которой, куда ни сунься, вечно обретаются все эти фонды, общественные движения, не говоря уж о партиях, блоках и так далее. Такой вывод немедленно сделал вслух сам Дима, будто заранее оправдываясь за собственные обрюзгшие формы и надорванное в вечных дурацких баталиях здоровье.

— А ты, гляжу, цветешь! — И в этом завершающем штрихе явственно слышалась откровенная зависть к Севиной благополучной житухе.

— Ну, не скромничай, — усмехнулся Голованов, — и у самого, поди, не сухари жуют.

— Да это все разве главное?.. Ладно, оставим, ты ж меня знаешь, жаловаться не умею. Говори давай, что привело? А то у меня через пятнадцать минут опять болтовня начнется… — Дима, морщась, посмотрел на свои наручные часы — «Ролекс», между прочим, отметил про себя Сева, а он, даже самый, говорят, дерьмовый, в смысле без наворотов, не меньше, чем на пару тысяч баксов тянет. Не хило живет-поживает председатель Дима.

— А я тебя, если разрешишь, дольше и не задержу. Но, Дима, давай по старой памяти, сугубо между нами. Если тебе это сегодня не в жилу, я, честно, пожму твою достойную руку и уйду. Говорить?

— Эва как! — вмиг насторожился Дима. — Чего, опять гребаная политика?

— Не думаю. Скорее, уголовщина.

— Ха! Да этого добра!.. Садись, говори. Может, чего… а? За встречу! — Дима щелкнул себя по шее под скулой, обозначая знакомое всем нормальным мужикам действие.

— Так у тебя ж совет! — засмеялся Сева.

— А я их все равно слушать не буду! Тут же у меня чего главное? Boвремя щеки надувать и кивать многозначительно. А болтать они сами горазды. — Дима, уже не спрашивая, нажал клавишу интеркома и сказал: — Зайди.

Тут же в дверях появился помощник, который и сообщал Диме о приходе «афганца».

— Сеня, одна нога здесь, а другая… сам знаешь где! Организуй нам с Севой по маленькой. Ну и… кофейку? — спросил Севу. Тот кивнул. — Бегом! — скомандовал Дима и, опустившись на свое место, показал Севе садиться напротив. Все-таки чиновник — можно ж было и за длинным столом для заседаний устроиться, так сказать, по-приятельски, на уголке. Нет, видно, в руководящем кресле Дима чувствовал себя более уверенно. Ну и ладно, хрен с ним. Дело важнее, подумал Сева.

— В двух словах, — сказал Сева. — Мы с ребятами, о которых ты, верю, помнишь, работаем в ЧОПе «Глория». Есть такое охранное предприятие. Все нормально, ты не бери в голову, просить мы ничего не будем.

— Уже неплохо, — хмыкнул Дима, кладя подбородок на сомкнутые кулаки и глядя на Голованова исподлобья.

— Дело наше заключается в другом. Объясняю. Но помни, ты обещал: нет так нет и разговора не было.

— Забито.

— Вот и хорошо… Короче, расследуем мы одно грязное дело.

— Так вы ж — охрана! А при чем сыскари?