Героиновая пропасть

Один из агентов Теймура донес, — кстати, достаточно опытный в таких делах человечек, в органах в свое время служил, да вылетел «по несоответствию», удобная формулировка избавляться от нежелательных или неудобных, а Теймуру наплевать, он пригрел, — так вот доложил он, что поздно вечером «клиент», вместо того чтобы ехать домой, отправился куда-то в Чертаново, считай, на край света. Агент, естественно, сел на «хвост». Он потом клятвенно уверял Теймура, что Турецкий, этот гад, не мог, не должен был его вычислить. Ну все-таки профессиональный «Николай Николаич» работал, не новичок. Однако уже в районе Варшавки, точнее, в кривых переулках между Чонгарским и Черноморским бульварами — там уже давно идет «бурное» строительство: сносят пятиэтажки и возводят высотки — Турецкий ушел от преследователя. Не сбежал, а именно ушел. И тоже вполне профессионально. Исчез, как и не был. И только час спустя агент обнаружил его «семерку», выезжающую из двора почтового отделения на Балаклавский проспект. Час спустя!

О чем это говорит? В первую очередь о том, что у Турецкого были все основания вести себя крайне осторожно. Если, конечно, агент действительно не засветился. Но он клялся, и пока пришлось поверить. Значит, необходимо усилить надзор и, может быть, даже в какой-то момент засветиться: известно же, что некоторые от слежки в открытую иной раз просто теряются и делают ошибки. Короче, вывод напрашивается однозначный: постоянно держать «важняка» в поле зрения, чтобы знать, что он роет…

Александр Борисович позвонил по телефону, который ему дал Костя, а тому его продиктовал Гена. Человек, взявший трубку, говорил низким голосом, почти басом, с явными начальственными нотками и едва заметным восточным акцентом.

— Галеев у телефона. Кто говорит?

Голос еще и недовольный, будто его хозяина оторвали от важнейших, прямо-таки государственных забот.

— Добрый день, Фарид Нурмухаммедович, Александр Борисович Турецкий вас беспокоит. Надеюсь, вы слышали такую фамилию?

— Слышал, — голос немного помягчел. — Чем могу служить?

— Очень хотелось бы рассчитывать на краткую встречу. Понимая вашу загруженность…

— Да разве это загрузка, уважаемый… Александр Борисович? Да, я вспомнил просьбу… товарища. Ну что ж, и когда вы собираетесь навестить старого отшельника?

Турецкому показалась, что Галеев иронизирует над собой.

— В любое время, которое покажется вам удобным. Да хоть прямо сейчас. С учетом, конечно, поездки. Я на машине.

— Ну что ж, — повторил бывший посол, — вам надо объяснить, куда ехать?

— Желательно.

— Записывайте. По Ново-Рижскому до так называемой бетонки. Там по кольцу налево, недалеко, около пяти километров, и перед Истрой направо, до Красновидова. А там просто спросите у любого пожилого человека, как проехать к Фариду, вам укажут. У нас тут нравы, слава богу, простые и меня знают. Поспеете к обеду, буду рад…

Интересное дело. А ведь Генрих, кажется, сказал, что Галеев не любит встречаться с людьми, у которых вдруг просыпается интерес к афганскому прошлому страны. То ли он действительно готовится отлить настоящую пулю многочисленным генералам и политикам, как защитникам «линии партии», так и ее противникам, а потому не желает раньше времени зря растрачивать порох, то ли ему просто давно уже надоела болтовня дилетантов, возможно информированных о частностях, но совсем не представлявших себе подлинной общей картины трагической эпохи советской истории.

Старик обещал угостить обедом? Что ж, и это неплохо, за столом и разговор проще.

Не видя ни для себя самого, ни тем более для Галеева опасности в их встрече, Александр Борисович на этот раз проявил некоторую беспечность и не заметил «бесцветного» «жигуленка», следовавшего за ним. Он и не торопился особо, поскольку движение на Ново-Рижском шоссе было на редкость плотным, а состязаться с нахальными иномарками, подрезавшими в нарушение дорожных правил все и вся, не было ни малейшего желания.

Фарид объяснил, как доехать, очень понятно, и Турецкий через сорок с небольшим минут въехал в Красновидово. Первый же встречный пожилой человек действительно, не пускаясь в долгие разъяснения, ткнул пальцем в сторону красной крыши двухэтажной дачи, совсем непохожей на замкообразные особняки «новых русских», которых на дороге просматривалось немало. Ну конечно, район чистый экологически. Это уж Турецкий знал, ибо тут же, неподалеку, на реке Истре, находился так называемый реабилитационный центр Генеральной прокуратуры с весьма простенькими дачами руководства. Бывал здесь, и не раз. Купался в бассейне, играл на бильярде с коллегами, опять же и буфет прекрасный, что еще нужно утомленному службой и желающему хоть в малой степени «реабилитировать» свое здоровье ответственному работнику прокуратуры!

Простенький забор из штакетника, заросший, малоухоженный сад, песчаная дорожка от калитки к высокому крыльцу, затянутому cepым, увядающим плющом.

Турецкий нажал на клаксон, вышел из машины, поставив ее на сигнализацию, и отправился к дому.