Героиновые пули

В десяти метрах от места, где лежал Жетвин, стоял трейлер, готовый к дальнему рейсу. Водила сидел в кабине, прогревая мотор. Рядом топтался «секьюрити», которому предстояло сопровождать транспорт в путь. Он стоял, широко расставив ноги и держал штатный помповик под мышкой стволом опущенным вниз.

В два прыжка Алексей оказался рядом с охранником. Тот оторопело смотрел на распростертое в луже крови тело Жетвина, к которому через плац бежал Арсений Лудилин, когда Алексей выхватил у него из под руки оружие.

— Ты что?! — Охранник скорее всего принял Алексея за сообщника террориста, оттого посерел лицом и потерял волю к сопротивлению. — Не стреляй! Не надо!

Алексей запрыгнул на бампер тягача, вскочил на капот, направил ствол помповика на водилу, помертвевшего от страха. Заорал, надсаживая голосовые связки:

— Задний ход! Прижмись к забору! Гони!

Трейлер дернулся и покатился назад.

Алексей перескочил аэродинамический обтекатель фургона, взлетел на крышу, безжалостно топая побежал по ней. Когда махина кузова припечаталась к забору, он с его высоты кинулся на пустырь.

Ремонтную машину «Мосводоканала» с кузовом синей раскраски Алексей увидел ещё находясь на крыше трейлера и у него теперь не оставалось сомнений где находилась позиция снайпера.

Кузьма, хорошо умевший стрелять, как был по натуре так и оставался винтовым попкой анальных подразделений внутренних войск и не отличался особым талантом планирования операций. Сделав выстрел, он тут же перебрался в кабину, сел за руль и стал разворачивать машину, чтобы как можно быстрее умотать с пустыря. Но его постигла неудача. Левое переднее колесо наехало на канализационный люк. Крышка его давно была сломана и отверстие для проформы когда-то прикрыли куском листового железа. Колесо, продавив металл, крепко влезло в чугунное кольцо и застряло в нем как в капкане. Кузьма газанул раз, другой. Дернул машину вперед-назад, но двигатель заглох и не заводился. В это же время Кузьма увидел как со стороны базы через забор на пустырь перепрыгнул человек. Он летел, раскинув руки в стороны, словно крылья, и в правой Кузьма заметил ружье.

Психология убийцы ущербна. Выстрелить в человека из засады, всадить нож в спину из-за угла далеко не равно умению вести огневой бой. Кузьму охватила паника. Затряслись руки, задрожали колени, вспотела спина. Он схватил свой винтарь, выскочил из машины и побежал в сторону череды деревьев, за которыми гудело шоссе.

Алексея отделяло от убегавшего террориста не более ста метров. Если тот пробежит ещё метров двадцать, то скроется в посадке, тянувшейся вдоль обеих сторон дороги. Решение пришло мгновенно. Алексей будто споткнулся и на ходу припал на правое колено. Передернул цевье, загоняя патрон в ствол и два раза подряд жахнул в сторону убегавшего человека.

Кузьма, который уже видел перед собой кювет и кусты, за которыми его должен ждать с машиной братец, наддал ходу. В момент, когда Кузьма собирался перепрыгнуть канаву, что-то с огромной силой ударило его в поясницу. Ударило так безжалостно, что боль дошла до живота и груди, опалив их крутым кипятком.

Сбитый мощным ударом с ног, Кузьма зацепился носком ботинка за землю и со всего маху вмазался широкоскулым лицом в мокрую от росы крапиву.

Но ни удара ни ожога тысяч стрекалец уже не почувствовал.

* * *

Часто события протекают настолько быстро и вовлекают в водоворот беды человека с такой силой, что потом, когда волны улягутся и появляется возможность попытаться разобраться в происходившем, восстановить последовательность своих и чужих действий, сделать это оказывается невозможно.

Объяснить откуда и когда появилась милиция Алексей не мог даже себе, хотя старался это сделать.

Он помнил лишь несколько автоматов, направленных на него с разных сторон, и нервный крик человека, раздрызганного напрочь нервным стрессом.

— Брось оружие!

Помповик Алексей не бросил. Оружие — вещь, требующая бережного отношения. Он лишь расставил обе руки в стороны, в правой — стволом вверх держал «иж». Присел на полусогнутых ногах и аккуратно положил помповик на землю. Потом выпрямился и поднял руки.

Затем память отчетливо запечатлела то, как с ним обращались стражи закона. Удары дубинками исподтишка по бокам, пинки по голеням — потом долго с них не сходили фиолетовые разводы синяков. Наконец с треском защелкнулись на руках стальные наручники.

Когда Алексей ощутил давление браслетов на запястья, то подумал, что знает только два символа демократии: — избирательные бюллетени, которыми граждане выражают свое доверие власти и наручники, которыми власть дает понять своим подданным кто она есть и для чего её выбирают.

Разобраться в том, что происходило на пустыре сразу после ареста у Алексея возможности не было. Его затолкали в воронок, который долго никуда не уезжал. Гремел сильный поганый, достававший до самых кишок вой сирены санитарной машины. Слышались визгливые писки то и дело подъезжавших милицейских машин. Должно быть прибывало начальство, чтобы продемонстрировать личное участие в расследовании дерзкого преступления.