Герцль. Жаботинский

Споры, возникавшие в течение этих дней, отступили на задний план перед впечатляющим результатом, которого, в сущности, никто не ожидал. Недостаток времени привел к тому, что остальная программа была выполнена лишь в общих чертах. С подготовленными речами смогли выступить далеко не все ораторы. Референты Боденхаймер и Шапиро предложили также основать банк и национальный фонд. Адам Розенберг обрисовал ситуацию в Палестине, а Генрих Лёве в своей речи, произнесенной частично на иврите, заявил о моральной поддержке проживающих в Палестине евреев, даже если конгресс невольно им повредит, и одновременно подчеркнул необходимость дальнейшей колонизации. При всей удовлетворенности достигнутым делегатам было ясно, какая разноголосица мнений наступит в будущем.

Еще одним событием конгресса стала речь базельского раввина Кона, который растроганно сказал, что до сих пор был противником сионизма, но теперь объявляет себя сторонником идеи еврейского национального движения. Его опасения, что при возрождении Палестины будут нарушены религиозные предписания, особенно в отношении святости субботы, были рассеяны возражением Герцля, что сионизм не предусматривает ничего такого, «что могло бы оскорбить религиозные убеждения какого-либо направления в среде еврейства». Это заявление Герцля также было встречено делегатами бурными аплодисментами.

Под одобрительные возгласы участников Герцль объявил конгресс закрытым.

СОПРОТИВЛЕНИЕ, ТРУДНОСТИ, ФИНАНСОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ

«Как бы ни обстояло дело с перспективами этих планов, — писал «Бернский союз», подводя итоги Базельского конгресса, — это собрание выдающихся духовных представителей еврейства из всех стран было для стороннего взгляда в высшей степени интересным явлением, а для еврейской нации — событием, которое когда-нибудь будет отмечаться как момент всемирно-исторического значения». Однако конгресс стал успехом не только для всего мира, но и для Герцля. Возвратившись в Вену, он записал в свой дневник 3 сентября:

«Если охарактеризовать Базельский конгресс несколькими словами — хоть я и остерегусь произнести их публично, — то они будут такими: в Базеле я основал еврейское государство. Произнеси я их сегодня в полный голос — меня поднимут на смех. Может быть, лет через пять, и уж через пятьдесят наверняка, это признает каждый. Государство в значительной степени основано на государственной воле народа и даже на воле отдельной, но значительной личности (государство — это я», Людовик XIV). Территория — это лишь конкретное основание, государство даже там, где оно обладает территорией, всегда есть нечто абстрактное»…

Герцль подробно рассказал о своих впечатлениях от конгресса и его результатах в брошюре «Базельский конгресс», появившейся в октябре 1897 года. Там он пишет о новом отношении к восточным евреям. «Западноевропейское высокомерие» — так он именует взгляд сверху вниз на евреев других стран. В этой работе Герцль подробно останавливается на возможных политических последствиях конгресса. Благодаря конгрессу сионистское движение «приобрело характер полной открытости. Все, что мы говорим и делаем, контролируется и обсуждается общественным мнением». В этой связи он касается также возможности согласия на колонизацию великих держав, прежде всего Турции. Если от Турции не будут получены гарантии, то следует ожидать «долговременного вялого кризиса» на Востоке. «Народ может ждать, — говорится в брошюре. Он живет дольше, чем отдельные люди и правительства, и, учитывая ситуацию на Востоке, можно высчитать приближающийся миг развязки с часами в руках».

Хотя из-за неотложных конкретных задач принципиальные расхождения во мнениях между делегатами Базельского конгресса отступили на второй план, но они вовсе не исчезли. Несомненно, Герцлю удалось в Базеле сформировать из еврейского национального движения всемирную организацию, объединившую все мировоззренческие противоречия, организацию, моральное значение которой заключалось в том, что она была политически признана государствами. Однако нельзя не учитывать, что внутри новой организации продолжали существовать группировки, которые громогласно высказывали убеждение, что еврейский вопрос — это не столько социальная и политическая, сколько духовно-культурная проблема. Противоречия вскрылись на конгрессах, последовавших за Базельским. В этой связи прежде всего следует назвать «фракцию» Хаима Вейцмана и Мартина Бубера, ратовавшую за духовное и культурное возрождение еврейства. «Итак, сионистская пропаганда должна заняться воспитанием свободы, начиная с нас самих и кончая последним люмпен-пролетарием». Макс Нордау, отводя это требование на пятом конгрессе как пустую болтовню, следующим образом сформулировал возражения делегатов: