Герцог Бекингем

Сержанты незамедлительно вышли. Монах неторопливо достал из просторного рукава рясы конверт, запечатанный сургучными печатями, и медленно положил его на стол перед испанцем. Дон Карлос сорвал печати и раскрыл письмо. Быстро прочитав его, он взглянул на жалкого святошу, явно продолжая размышлять над прочитанным. Наконец он, прервав раздумья, спросил:

– Вы знаете о содержании письма?

Источая благость, монах угоднически поклонился.

– Ну, что вы, монсеньор, понятия не имею.

Окончательно упорядочив мысли, и очевидно приняв решение, граф одарил цистерцианца хищной, презрительной улыбкой.

– Вы, фра Иннокентий, опасный человек, таких как вы, я предпочитаю держать на коротком поводке, настолько коротком, чтобы в любой момент можно было бы дотянуться кинжалом. Поэтому, пожалуй, я оставлю вас у себя.

Лицо монаха окаменело от возмущения.

– Саладес!

В комнату вошел гвардеец.

– В подвал его.

Схватил за шиворот монаха, с перекошенным от негодования лицом, не встретивший сопротивления сержант, с легкостью выволок его из комнаты.

Оставшись один, дон Карлос, ещё раз перечел письмо и, заложив руки за спину, в задумчивости, подошел к окну.

ГЛАВА 12 (71) «Кто охотник, а кто добыча?»

ФРАНЦИЯ. ГАВРСКАЯ ДОРОГА.

По пути в Гавр, мушкетеров короля постигла неудача: отъехав не более трёх лье от Лильбона, одна из лошадей захромала, что вынудило господ Арамиса и Атоса остановиться на первом, попавшемся по дороге, постоялом дворе. У дверей трактира «Серебряная шпора», так именовался сей захолустный кабачок, дворяне спешились, привязав скакунов под раскидистым вязом, рядом с парой ладных жеребцов ожидавших своих седоков, очевидно решивших отобедать в гостеприимной харчевне. Переступив порог заведения Арамис, отыскав глазами хозяина, что сновал по залу, пиная попадавшихся под ноги домашних птиц, препятствовавших его резвому полугалопу, громогласно и повелительно произнес:

– Именем короля…

Этот возглас собрал взгляды многочисленных путников, выбравших «Серебряную шпору» для того, что бы отдохнуть и перекусить, после чего мушкетер достал из дорожной сумки свиток с большой печатью красного сургуча и предъявил его оторопевшему трактирщику.

–…нам нужна лошадь, да поскорей!

Хозяин харчевни, втянув голову в плечи, испуганно взглянул на покачивающийся, словно маятник сургуч с отпечатанным на нем незнакомым гербом, и молитвенно сложив на груди ладони, дрожащим голосом, робко произнес:

– Ваша милость, клянусь святым Аврелием, кроме клячи на которой бездельник Кутон возит воду, мне более нечего предложить.

Глаза, осанка и блеяние едва живого от страха трактирщика были бесспорным доказательством того, что несчастный говорит правду. Не растерявшись, мушкетер окинул строгим взглядом притихших посетителей, и повелительно, тоном герольда провозглашавшего волю властелина, объявил:

– Приказ Его Величества не оставляет права медлить, поэтому я вынужден реквизировать одну из лошадей, что стоят у входа в таверну!

Голос Арамиса звучал так громко, что его требования имели возможность услышать все присутствовавшие под сводами трактира. Взгляд изнывающего от робости кабатчика устремился на двух господ, которые расположились за столом прямо у распахнутого окна.

Здесь мы имеем возможность лишний раз, на примере убедиться в правдивости строк происходящих из Нового Завета, послания апостола Павла к Римлянам: «О бездна богатства и премудрости и ведения Божия! как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!»

«Воистину, пути Господни неисповедимы» – шепотом, беззвучно произнес д'Анж, будучи одним из тех, кто трапезничал за упомянутым столиком, и на кого пал испуганный взор хозяина трактира, а затем и грозного мушкетера. Барон, натянуто улыбнувшись, под столом, отдернул руку Поликена, что потянулась к эфесу. В его голове с быстротой стремительного броска ястреба, обрушившегося с небес на долгожданную добычу, созрел коварный план, к осуществлению которого безотлагательно приступил молодой дворянин.

Д'Анж поднялся направившись к Арамису, несколько обескураженному нарочитой доброжелательностью хозяина лошадей.

– Мне, месье, как преданному слуге и истому стороннику Его Величества, делает честь ваш выбор, павший на моих скакунов. Я безмерно рад, что мой скромный вклад сможет помочь людям короля достичь поставленной цели.

Арамис, не сводя глаз, где затаились недоверчивость и подозрительность, с любезного незнакомца, с благодарностью поклонившись, потянулся за кошельком.

– О, нет, нет!

Воскликнул барон словно ошпаренный.

– Это ни к чему. Вот только, если, разумеется, господа не против, я сам укажу коня, которого уступаю, и лично прослежу, чтобы трактирный слуга, без промедления поменял седла. Господам же, чтобы скрасить ожидание, с дороги, полагаю, не помешает глоток анжуйского.