Герцог Бекингем

Блестящий взлет Джорджа Вильерса к вершинам власти не мог не иметь последствий для английской политики. Мы помним, что его появление при дворе было организовано архиепископом Эбботом и некоторыми вельможами, которые хотели противостоять влиянию Роберта Карра (Сомерсета) и клана Говардов, чьим орудием был последний. Говарды являлись сторонниками союза с Испанией и смягчения законов против католиков. Логично было бы предположить, что новый фаворит Вильерс станет сторонником политики протестантов и антииспанского направления. Эббот и, в меньшей степени, Бэкон действительно подталкивали его к этому. Однако для того, чтобы занять подобную позицию, надо было игнорировать личные предпочтения короля, а молодой Джордж – судя по всему, весьма равнодушный и покладистый во всем, что касалось подобных вопросов, – был слишком умен, чтобы вызвать недовольство своего «дорогого папы и крестного», выступая против линии, которой тот придерживался с момента вступления на престол.

В описываемое нами время Яков I был более чем когда- либо увлечен идеей союза с Испанией. С 1613 года послом испанского короля в Лондоне являлся блестящий молодой дипломат дон Диего Сармьенто де Акунья, получивший в 1617 году титул графа Гондомара. Его влияние при дворе Якова удивительным образом постоянно возрастало. В характере Гондомара сочетались самые разные черты: светскость, образованность, умение льстить, когда это нужно, и навязывать свою волю, когда это возможно, а также мастерство в плетении интриг. Он располагал большими деньгами, которые Испания посылала ему для подкупа нужных людей и вербовки агентов на всех ступенях английской социальной лестницы. Короче говоря, он был типичным образцом дипломата-шпиона. Гондомару очень быстро удалось войти в ближайшее окружение Якова Стюарта, который ценил его как веселого собеседника, любителя пикантных анекдотов, при этом склонного к богословским дискуссиям не меньше, чем к сальным шуточкам. Испанского посла часто видели на королевской охоте, во время прогулок Его Величества, в узком кругу на королевских приватных вечеринках. Это вызвало беспокойство придворной антииспанской партии.

И не зря: скрываясь под личиной светского льва, Гондомар проводил вполне конкретную политику, от успеха которой зависели его честь и карьера. Его целью было женить принца Карла, будущего английского короля, на испанской инфанте и вернуть Англию в лоно католической церкви. Яков I пока не был готов заходить так далеко, однако Гондомар умел подбираться к цели постепенно. «Я – неплохой посредник и даже сводник», – заявил он однажды королю, на что тот, смеясь, ответил: «Испытайте свое искусство на моем сыне; думаю, у вас получится»^{62}.

Джордж Вильерс появился при дворе как раз в то время, когда подобные, благоприятствовавшие англо-испанскому союзу настроения явно господствовали. Он быстро понял, что открытое выступление против Гондомара и его сторонников – а именно к этому его побуждал его «отец» архиепископ Эббот – бесполезно. Несмотря на намеки врагов Джорджа, у нас нет оснований полагать, что Бекингем получал деньги от испанского посла; впрочем, мы не можем с такой же уверенностью сказать это о матери фаворита, которая все больше склонялась к католичеству (об этом речь впереди).

Таким образом, несмотря на падение Сомерсета, клан Говардов сумел бы сохранить позиции при дворе и в правительстве, если бы сам Говард не совершал раз за разом неосторожные поступки и если бы его противники не использовали в борьбе против него Бекингема. Судя по всему, последний не принимал во всем этом осознанного участия, хотя в конце концов оказался в большом выигрыше.

В начале 1618 года придворные обратили внимание на то, что в окружении короля появился новый юнец, всеми силами старающийся попасть в поле зрения государя. Вскоре стало известно, что это – Уильям Монсон, сын дворянина из числа сторонников Говарда, к этому времени скомпрометированного делом об отравлении в лондонском Тауэре несчастного Овербери. Идея сделать юного Уильяма конкурентом Бекингема в борьбе за королевскую любовь принадлежала леди Суффолк. Она велела причесать и разодеть молодого человека и заставляла его каждое утро умываться теплым молоком, чтобы лицо стало белее. Однако Якова к этому времени уже не так легко было воспламенить очарованием юнцов: постоянное присутствие юного Монсона не только не возбуждало, а, напротив, начало раздражать короля, и он запретил юноше попадаться ему на глаза. Леди Суффолк потерпела поражение^{63}.

Именно тогда и пошли разговоры о странностях в поведении Суффолков. Еще год назад король был крайне недоволен нежеланием лорда-казначея финансировать его поездку в Шотландию, а случай с Монсоном заставил его прислушаться к тем, кто осуждал Суффолка.