Герцог

Уважаемый д-р Моргенфру! Недавно умер. Напомни о себе человеку. Вам пишет Герцог Мозес Е. Мы с Вами играли на бильярде в Мадисоне, штат Висконсин. Еще подскажи. Потом явился Уилли Хопп показать класс. Все три шара безропотно слушались бильярдного маэстро: он пошепчет что-то, чуть тронет их кием, и они то отпрянут друг от друга, то чмокнутся. И бурно зааплодирует, во всю силу легких выкрикнув «браво», лысый, с чутким смешливым носом, по-заграничному обаятельный старик Моргенфру. Он играл на пианино и разливался ручьем. Хелен получше его играла Шумана, но она так не выкладывалась. Она хмурила брови, словно играла с огнем, ей, впрочем, подвластным. А Моргенфру, в шубе присев к роялю, сразу начинал постанывать. Потом подпевал и наконец заливался слезами — музыка его сминала. Замечательный был старик, немного плут, но кто, скажите, без греха? Уважаемый д-р Моргенфру! Новейшие данные по ущелью Олдовай[251] в Восточной Африке заставляют предположить, что человек произошел не от миролюбивой обезьяны, жившей на деревьях, но от плотоядного вида, обитавшего на земле, охотившегося стаями и крошившего черепа своим жертвам дубинкой или бедренной костью. Это огорчит оптимистов и омрачит терпимый, исполненный лучших надежд взгляд на человеческую природу. Столь часто поминаемый Вами труд сэра Солли Цукермана по обезьянам лондонского зоопарка отныне вытеснен. В естественных условиях обезьяны не столь сексуально озабочены, нежели в неволе. Должно быть, неволя и скука распаляют похоть. Может быть и то, что потребность в пространстве сильнее сексуальной. Пребывайте в свете, Моргенфру. Я буду писать Вам время от времени.

Притом что он часами бывал на воздухе, он боялся, что лицо у него еще бледное. Может, оттого, что в зеркало на двери в ванную по утрам вместе с ним смотрелась густая зелень листвы. Да нет, он действительно неважно выглядел. Наверняка возбуждение отнимает много сил, думалось ему. И конечно, не давал забыть о немочи стойкий больничный запах повязки, спеленавшей грудь. На второй или третий день он не остался спать наверху. Ему не хотелось выживать из дому сов и обрекать на смерть совят в старой люстре на трех бронзовых цепях. Хватит тех скелетиков в сортирном бачке. Он перешел вниз, прихватив несколько полезных вещей — теплый бушлат, капюшон от дождя, ботинки, выписанные из Сент-Пола от Гоуки, чудесные ботинки — мягкие, красивые, защитные от змей, он уже забыл, что у него есть такие. В кладовке его ожидали еще интересные находки: фотографии «счастливых дней», коробки с одеждой, письма Маделин, пачки аннулированных чеков, каллиграфически выписанные извещения о браке и кулинарная книга Фебы Герсбах. На фотографиях был он один — их Маделин оставила, а свои забрала. Интересно у нее получается. Среди брошенных платьев был весь ее дорогой гардероб роженицы. Чеки выписывались на большие суммы, причем многие были оплачены наличными. Она что, копила потихоньку? Он вполне это допускал. Над извещениями он расхохотался: Господин и госпожа Понтриттер отдают свою дочь замуж за господина Мозеса Е. Герцога, д-ра философии.