Герцоги налево, князья направо

Этот поцелуй произвел на него ошеломляющее воздействие. Каким-то образом прикосновение ее губ к его коже вернуло ему связь с самим собой. Поставило все на свои места. Впервые за десятилетия.

Голая, как Ева, Поппи изо всех сил старалась снять с него рубашку. Ни слова не говоря, Николас помог ей стянуть с себя рубашку через голову, радостно любуясь тем, какая Поппи сейчас розовенькая от усилий, какая хорошенькая и настойчивая.

Он скрестил руки на груди и предоставил ей возможность потрудиться над его брюками. Она немного запыхалась, пока стягивала их вниз с обеих сторон.

Николас рассмеялся.

Поппи подняла на него сияющие глаза и тоже рассмеялась со словами:

— Они такие тесные.

— Что верно, то верно. Гораздо теснее, чем были пять минут назад.

Поппи покраснела и, помолчав, сказала:

— Я это заметила.

Он был рад, что она заметила. Это удовлетворяло его страстное, глубокое желание, чтобы она восхищалась им — чем бы то ни было в нем.

Через какие-нибудь пятнадцать секунд они оба оказались раздетыми догола и целовались, хоть и чувствовали приближение к опасной черте. Однако Николас испытывал такое наслаждение, поглаживая округлые ягодицы Поппи, что забыл обо всем на свете.

Она же глубоко вздохнула и теснее прижалась к нему. Он погладил ей бочок, Поппи отпрянула и устремила на него решительный взгляд.

— С этого самого времени я хочу видеть тебя обнаженным и трогать твое нагое тело каждый раз, когда мы встретимся.

Она робко дотронулась до него кончиками пальцев.

— О Боже… — Он застонал и прижался лбом к ее лбу. — Это невозможно, но я обожаю тебя за эти слова.

Поппи потянулась к нему за еще одним поцелуем и обняла Николаса обеими руками за шею. Он мысленно возблагодарил Бога за то, что ее мягкие, женственные ручки далеки от опасной зоны, и поцеловал Поппи долгим, чувственным поцелуем.

— Ты не хотела бы выйти на палубу? — спросил он, когда они оба обрели нормальное дыхание. — Потолок здесь очень низкий, а там над нами засияет луна, она уже взошла.

— А что, если нас кто-нибудь увидит? — спросила она и поправила непослушную прядь кудрявых волос у него на лбу.

— Никто не увидит, — возразил он, почему-то тронутый этим ее жестом. — С берега разве что заметят две тени, не более.

— Тогда это просто замечательная мысль.

Поппи смело начала подниматься первой с таким видом, будто ей каждый день приходилось карабкаться по лестницам голышом, и это еще сильнее разожгло и без того горячее желание Николаса овладеть ею.

Он повидал немало обнаженных женщин. Почему же только одна, вот эта, сводила его с ума от страсти и занимала его мысли все время, пока они были врозь?

На палубе Николас первым делом опустил кливер и растянул его между мачтой и люком, потом постелил на крышу каюты, и они вдвоем улеглись на эту подстилку, набросив свободные края парусины на свою обнаженную плоть.

То было уютное, хоть и не слишком мягкое ложе. Николас подложил руку Поппи под голову, а она прижалась к нему бедром.

— Эта ночь совсем не такая, как все остальные в моей жизни, — пробормотала Поппи. — Когда я увидела мою мать на картине, мне почудилось, будто я пробудилась от сна. Все стало яснее теперь. Определеннее.

Она взглянула на Николаса и улыбнулась.

У него перехватило дыхание. Она была так прекрасна… Пышная масса темных волос с медным отливом упала на белоснежные плечи и грудь. Бедра, словно изваянные из алебастра, плавно переходили в длинные, стройные ноги.

Он наклонился над ней и поцеловал в губы, ласково дотрагиваясь при этом то до одного, то до другого местечка на ее теле, и Поппи застонала от наслаждения и пролепетала: «Ни-ко-лас», дыша неровно и часто.

— Ох, благодарение святым небесам! — выгнув спину, снова заговорила она уже отчетливее. — Я не переставала думать об этом с тех пор, как ты…

Николас поднял голову.

— На этот раз ты не должна оставаться молчаливой, — произнес он не вполне внятно, ибо губы его касались пушистого треугольничка волос у нее между ног. Потом он начал дотрагиваться кончиком языка до самых чувствительных мест ее возбужденной женской плоти, завершая каждое такое прикосновение поцелуем.

— Блаженство, — прошептала Поппи, обеими руками обхватив голову Николаса и крепче прижимая к себе.

Своими ласками он довел ее до такого возбуждения, что наступил оргазм, хотя Поппи и не лишилась девственности. И вот она лежала перед ним на спине, запрокинув голову так, что подбородок был устремлен к звездному небу, а лунный свет падал ей на грудь.

— Смотри, — сказала Поппи, поднимая руку.

— Я смотрю, — откликнулся он и вдруг ощутил чувство душевной полноты.

Обнаженная девушка.

Падучая звезда.

Покачивание парусного судна.

Есть ли на свете что-нибудь лучше этого?

Волны покачивали маленькое суденышко, и все было так мирно и спокойно. Николас, оказавшись в их с Поппи маленьком интимном мирке, почувствовал, что сейчас он может задать ей вопрос, который до сих пор не имел смелости задать.

— Поппи… — Он все-таки почувствовал оттенок неуверенности в собственном голосе. — Что именно ты хотела бы найти в своем спутнике жизни?