Герцогиня

Парадокс: назвать план уничтожения России именем именно того германского императора, который сам, по своей воле, заочно "влюбился" в отца-основателя Государства Российского. Помогал в делах, посылал строителей-масонов, делал дорогие подарки, отрывая от собственного императорского парадного одеяния уникальные армиллы с картинками-эмалями. Завещал такое отношение своим потомкам, так что и в следующем поколении родственников Боголюбского принимали в империи весьма уважительно, щедро.

Впрочем, нацики всех мастей — истории не знают. И знать не хотят: оказывается, что прежде люди жили разные, очередной нац. идее не соответствующие.

Боголюбский с немецким рыцарем под Полоцком бился, чудом живой ушёл: слуги немца отвлекли, конь вынес княжича из сечи и пал. Мне немцев железякой бить… повода не было. Наоборот: когда в интернациональном коллективе у меня возникли… проблемы — единственный, кто попытался помочь, был парень из экс-ГДР.

Кроме образов, стереотипов по теме, есть и конкретика. Я знаю, что в эти годы Генрих Лев отстроил свой Брауншвейг. Практически новый город. До Андрея, хоть это ему и неинтересно, доходит многое другое: информация о тамошних стенах и башнях, соборе, количестве жителей, налоговом режиме… Люди пересказывают то, что им, современникам, интересно.

— Хрень. Как они до места доберутся? Как Евпраксия — верблюдами? С Киева? Вот сейчас там вербл…ский караван и собирать!

— Водой. Белозерье. Ладога. Нева. Море. Одра, Хафель, Лаба.

— Х-ха… Так их новгородцы и пропустят.

— Кого "их"? Мы — не суздальские. Караван на Ладоге к берегу не пристаёт, скатывается прямо в Неву. На волоке, на Белозёрской грани… Пограничной страже без прямого приказа, без войны — сторонний торговый караван громить… Да и не просто это. Народу в караване будет немало, охрану добрую дам.

— Ишь ты. "Дам". А всё море Варяжское они в один дых проскочат?

— Не всё. Половину. Да и то, дорогой, в Каупе и в Гданьске, отстоятся, отдохнут.

— Х-ха… у тебя на всё ответы придуманы. А всё едино — вздор, пустословие, нелепость. Чего-нибудь сломается, утопнет, заболеет… Не сойдётся. Иначе надо. Проще.

Это он мне говорит?! "Хорошее решение — простое решение" — я в первой жизни прочувствовал. Руками, мозгами, задницей. Когда неделями приходилось программировать и перепрограммировать. Потому что всякие "завитушки" в коде мешали жить.

— Иначе? — Убить. Моё тебе сложно? — Сделай просто. Уже решил, где их будут в землю зарывать?

— Х-р-р…!

— Вот и я про то.

Может он об деньгах-расходах печалится? У него нынче в кишени пустовато. Так надо успокоить!

— Ты, брат, не волнуйся. Денег я с тебя не возьму. Караван своим иждивением соберу. Приданое там, уборы-прикрасы… найдётся.

— Чего?! Чтобы я свою девку замуж голяком выдал? На чужого молодца милостыню?!

Раздражение вдруг сменяется подозрительностью:

— Слышь, Ваня, а с чего это ты такой щедрый стал? То про Кострому да Галич за гривну волновался, а то девку чужую за тридевять земель в замуж с приданным… будто рукавом махнуть?

— А ты, брат, не забыл? Про сестрицу Улиты твоей, на Черниговщину выданную. Твоя Ростислава — мне не чужая.

"Жили-были дед да баба". Звали их Адам и Ева. И пошли от них люди. Родственники. Все.

— Она не моя!

— Да по мне хоть как. Не Рюриковна — так Кучковна.

Это у тебя, Андрейша, с принадлежностью детей проблемы. Родословного свойства. А мне — пофиг. Либерастия с дерьмократией и общечеловекнутостью. Я же объяснял: "Родственники. Все".

— И ещё. Полагаю получить с сего дела немалую прибыль. Караван пойдёт с моим товаром, с моими приказчиками. Места — дальние, цены — высокие. Глядь, и выгода получится. А выгорит дело с женитьбой, с герцогиней Саксонской — буду туда караваны гонять. Как нынче в Гданьск да в Кауп. У меня самбийский янтарь и по сю пору в складах лежит. Продаём помаленьку, цену хорошую держим.

Я последовательно уводил беседу от болезненного, от Софьи. Теперь вообще перешли от людей к вещам, к гипотетическим прогнозам получения торговой прибыли. Тут уже хрипы рвать не с чего, тут надо считать да взвешивать.

— Так. А от меня чего надо?

Правильный подход. Как на пьянке в общаге. "А я огурцов для оливье принесу. Ещё чего?".

— Согласие. Благословение. Отеческое. С открытым именем. Мало ли как оно обернётся, но на Русь им возврата нет. Повтора Евпраксии с Алешунькой Поповичем — не надо. Письма добрые. К Барбороссе и Вальдемару Датскому. Ты ж его помнишь?

— Володьку-то? Ингеборгина? Видел разок. Мальком бесштанным. Я-то его запомнил из-за отчества — Кнутович. А он-то, поди, меня и не помнит.

***

Благословение с открытым именем — моё изобретение. По аналогии с "Леттр де каше" — письмо с печатью. В абсолютистской Франции приказ, подписанный королем и скрепленный печатью. Бланк королевского приказа о заключении в тюрьму без суда с пробелом в том месте, где должна быть указана фамилия обвиняемого. Леттр де каше выдавали главе семьи, желавшего наказать кого-либо из родственников за безнравственное поведение. Или просто для удовольствия милого друга или подружки монарха.