Герцогиня де Парион

— Так у хозяина таверны. Кстати, если что, из комнаты мы больше не выходили и туда ничего не заказывали. А то порвут мужичка ненароком.

— Само собой, — ответила я.

Подставлять хорошего человека не хотелось, потому что он нам может еще пригодиться. Неизвестно, на сколько дней мы в этом городке задержимся и как оно дальше пойдет. Не нравился мне отцовский план. Именно своей простотой и не нравился. Остро ощущала на подсознательном уровне, что наш злодей далеко не так прост, а потому на такую нелепость не поведется. Да и клетка эта чертова не зря везде фигурировала.

— Отлично, вон уже и купол видно, — кивнула мне мама.

И действительно, впереди за высокими деревьями виднелся золотистый купол и часть белой стены. Мы прибавили шаг, торопясь, потому что, если верить той же карте, вторая часть нашей группировки уже должна была входить внутрь здания.

Дорогу нам перегородил высокий каменный забор.

— Ну-ка, подсади, — шепнула мне мама.

Согнувшись в три погибели, я стойко выдержала мамино карабканье вверх. Моя бедная спина пострадала от ее сапог, самолюбие тоже, но чего не сделаешь ради дела.

— Давай руки, — пропыхтела она.

Но как только я ухватилась за ее запястья, в храме за стеной что-то громыхнуло и послышались папины ругательства. Не удержавшись, я от неожиданности шлепнулась на землю, ударившись многострадальной пятой точкой, а мама свалилась по ту сторону забора.

— Живая? — крикнула я ей обеспокоенно.

— Жива. Стой там, а я быстро посмотрю, что у отца приключилось, — быстро выговорила она, удаляясь.

— Мама! — возмутился всеми покинутый ребенок, но кто бы меня слушал.

Конечно, стоять просто так я не собиралась. Упорно карабкалась вверх, из раза в раз, словно слизь, сползая вниз. Поминала недобрым словом и Свет, и Тьму, но ни та, ни другая на помощь не приходили. И я почти уже была готова сдаться, воззвав к собственной нестабильной силе, чтобы попытаться перенестись за забор, когда мне чудом удалось ухватиться за самый верх каменной изгороди.

Пыхтела, сдувала выбившиеся из косы пряди, то и дело падающие на лоб, но карабкалась вверх, поднимая свое кажущееся тяжелым тело. Есть, наверное, все-таки меньше надо. Ну, или спортом заниматься. Фехтованием там или скачками.

Свалившись с забора, я сгруппировалась и упала на собственные бедные конечности. Ладони точно ободрала, но ничего, заживут. Бежала по заднему двору храма, прячась за кустами и деревьями, когда вдруг увидела маму, словно куль, мешком болтающуюся на руках у кого-то мужика в темной хламиде.

— Мама! — закричала я, выдавая себя с потрохами.

Мужчина не очень приятной наружности, с темными волосами и густой бородой, резко остановился, вперившись в меня взглядом. Одной рукой он поддерживал безвольное тело мамы, а другой сжимал амулет переноса. Я даже силу призвать не успела, как на этом месте образовалась пустота. Сползала вниз прямо на землю — ноги не держали. Слезы струились по щекам, а я проклинала себя за то, что не смогла уберечь самого дорогого мне человека.

— Жульетта! Ты почему здесь? — появился из-за здания папа, но, остановившись, словно похолодел. Его пронизанное яростью лицо вдруг распрямилось и побледнело. — Где мама? — едва вымолвил он, делая в мою сторону робкие шаги.

— Он ее забрал…

С другой стороны появился наемник.

— Сбежал, мерзавец! В храме, кроме служителей, больше нет никого… Жульетта? Жульетта, что с вами? Вы ранены?

Алер мигом оказался подле меня. Он попытался поставить меня на ноги, но я заваливалась в стороны, будто кукла-неваляшка. Тогда мужчина плюнул и взял меня на руки, пристально осматривая мое вздрагивающее от рыданий тело.

— Он забрал маму, — повторила я для него.

— Глаз с нее не спускать, — ледяным тоном произнес папа, подходя к нам. — Сидеть в комнатах и не высовываться. Я попробую пройти по остаточному следу.

Уничтожающе взглянув на меня, отец достал из ворота рубахи переносной амулет и сжал его, прикрывая веки. Так мы остались вдвоем.

До таверны меня несли на руках. Молчание давило на плечи, но я была не в состоянии говорить, как и не хотела принимать чужую жалость. Оставив меня в комнате, наемник ушел вниз за вином и поздним ужином, но в глотку ничего не лезло, разве что хмель.

Понимала, что, с одной стороны, в произошедшем моей вины нет, но с другой… Меня ведь никто не заставлял идти к этому храму и тащить с собой маму. Все сама, все своими ручками и ножками да головушкой безмозглой.

— Хватит себя накручивать. Вы ни в чем не виноваты. Нас там однозначно ждали, но вопрос в том, кто их предупредил. Кроме нас пятерых, никто о готовящейся диверсии не знал… Или знал? — вдруг поднялся мужчина со стула, поглядывая на меня сверху вниз.

Он мерил комнату шагами и о чем-то напряженно думал, пока я от отчаяния вгрызалась в куриную ногу. Плечи его расправились, наемник замер и резко обернулся ко мне.

— Когда мы беседовали внизу, кто-нибудь ставил защитный купол? — спросил он у меня, забирая из моих рук куриную ногу и нагло откусывая от нее.

— Конечно. Наверняка папа ставил. Это же само собой. Тем более его купол не отслеживается.