Герцогиня и «конюх»

– Ну что? Видели?

– Да!..  – так же тихо ответила она.

– Остались довольны?

– Я поражена, Эрнст…

– Убедились в могуществе того человека, которого я вызвал из далекой Венеции?

– О да!.. Но я боюсь его, Эрнст Иванович, он вселяет мне какой-то ужас…

И в шепоте Анны Иоанновны, действительно, звучал страх.

– А между тем, Анна, вам надо не бояться его, а благословлять, потому что он сулит вам такое счастье, о котором вы даже и мечтать не могли,  – произнес Бирон.

– Что же: он будет гадать мне сегодня при всех?

– Да, кое-что. Он вообще покажет всем еще немало чудес.

Бестужев, разговаривая с чародеем, не спускал взора с Анны Иоанновны и Бирона.

«Что этот „конюх” нашептывал ей? Я убежден, что разговор идет о том „чуде”, которое вот стоит передо мной,  – о Джиолотти. Но неужели он при всех ляпнет такую штуку, о которой говорил мне Бирон? – тревожно проносилось в голове обер-гофмаршала.  – Ведь если он громогласно заявит, что Анну ждет императорская корона, это немедленно станет известным в Петербурге. А там на меня и так косятся».

Джиолотти как бы сразу прозрел, какие тревожные мысли обуревали обер-гофмаршала.

– Что вы так угрюмы, ваше превосходительство? – тихо спросил он Бестужева.

Тот, пожав плечами, ответил:

– Ведь для вас, такого могущественного чародея, нет тайн. Если это справедливо – угадайте причину моего тревожного состояния духа.

Пристально-пристально поглядел в глаза царедворцу великий магистр и еще тише бросил ему:

– Вы боитесь одного бестактного чуда с моей стороны. Но, во-первых, если вам не угодно, чтобы оно совершилось, его и не будет, а во-вторых – оно будет сделано так тонко, что, кроме ее светлости, вас, господина Бирона и меня, об этом никто не будет знать.

«Да, это – необыкновенный человек! – со страхом вздрогнул Бестужев.  – Он читает чужие мысли, как открытую книгу».

– Хорошо! – сказал он.  – Я полагаюсь на ваше искусство и на вашу ловкость, синьор Джиолотти.

Тайны опять расстроились.

Великий магистр, с низким поклоном подойдя к герцогине, спросил:

– Не пожелаете ли вы, ваша светлость, чтобы я воспроизвел перед вами какие-нибудь картины из того прошлого, которое вам почему-либо особенно мило и дорого?

– И я увижу эти картины?

– Да, совершенно ясно.

Удивленный шепот гостей пронесся по залу.

– Что же я должна для этого делать? – пролепетала Анна Иоанновна робким голосом.

– Очень немногое. Я только попрошу вас усиленно думать о том, что вам было бы угодно видеть.

После этих слов в руках чародея появилось маленькое золотое блюдечко, на которое он что-то насыпал из золотого же флакончика. Затем он поставил блюдечко на круглый небольшой столик, и вдруг трепетно-голубое пламя взвилось прямым, ровным столбом над таинственной чашечкой, а клубы ароматного, странно пахнущего дыма волнами заходили по залу. Казалось диковинным, как, откуда могли взяться столь большие клубы, в которых совсем скрылась фигура великого магистра. Вместе с этим откуда-то издалека донесся и прокатился по огромному залу аккорд музыки. Тихий звон серебристых колокольчиков как бы примешался к мелодичному звуку туго натянутой тонкой струны. Свет сразу погас. Потухли все люстры, все канделябры.

Анна Иоанновна почувствовала, что чья-то горячая рука с силой схватила ее руку, и она услышала следующие слова чародея:

– Сосредоточьтесь над тем, что вы желаете видеть, ваша светлость! Думайте только об этом и пристально глядите прямо вперед.

Грозно, повелительно, звучал голос Джиолотти; в нем уже не было ни мягкости, ни придворной вкрадчивости, а звучало лишь приказание.

Сам он весь казался каким-то огненным существом в том мраке, который воцарился в зале,  – точно человека облили спиртом и подожгли.

– Вы видите что-нибудь на стене? – спросил затем чародей.

– Нет… ничего,  – ответила герцогиня,  – только какие-то искры.

– Напрягайте зрение!

И вдруг на стене, чуть-чуть озаренной фиолетово-голубоватым светом, стали вырисовываться фигуры. Сначала они не имели правильных, определенных очертаний. Казалось, точно бесформенные тени вздрагивали и плясали, то пропадая, то появляясь вновь.

Глубокая тишина царила в зале. Было лишь слышно подавленное, взволнованное дыхание Анны Иоанновны и ее гостей.

Бежали секунды, сменяясь минутами, которые всем мнились бесконечными часами вследствие остроты жгучего, напряженного ожидания «чего-то страшного, необычайного с того света, от власти Сатаны».

Но вот мало-помалу пляшущие тени стали принимать определенные формы.

– Ах!..  – пронеслось вторично по залу.

Все увидели следующее: огромный, длинный стол, весь заставленный кубками, кувшинами. Посредине него, на почетном месте, восседает огромная фигура грозного царя, императора Петра. По правую руку его сидит худощавый, болезненного вида, молодой человек, в какой-то иноземной военной форме с лентой и звездой.

– Кто это? Вы узнаете? – тихо, но повелительно, прозвучал голос великого магистра, продолжавшего держать Анну Иоанновну за руку.